У заднего крыльца и точно маялся босой крестьянскиймальчишка, которого Ольга смутно помнила – где-то доводилось видеть.

– Что случилось? – спросила она холодно.

Мальчишка с видом глупым и старательным произнес, какзаученное:

– Помирают, стало быть, Сильвестр Фомич. Совсем плохи,не встают с утра. Так и говорят: конец, мол, пришел. И некому водицы подать, неговоря уж про помощь. Вот Сильвестр Фомич и просят великодушно вашу милостьявиться по доброте душевной, хотя б молитовку какую прочитать. Все бросили, визбу заходить не хотят…

Удивительное дело, но в его взгляде Ольге почудиласьоткровенная неприязнь, решительно идущая вразрез с просьбой и заискивающимтоном…

Думала она недолго. Как-никак была крепко обязана Сильвеструза избавление от разбойников – к тому же, что греха таить, это был удобнейшийповод отлучиться из дома и подольше не встречаться с господином камергером…

Не прошло и часа, как она верхом на Абреке въезжала вКистеневку. Спрашивать избу мельника не пришлось – издали был заметен одинокийдомишко, стоявший на отшибе от деревни, едва ли не в полуверсте. И возле негособралась немаленькая толпа, представлявшая собою, если прикинуть, всенаселение Кистеневки, способное ходить самостоятельно. Совсем уж близко никтоне подходил – мужики и бабы, старики и дети, старухи, девки и молодые парнисгрудились полукругом саженях в десяти от избенки. Изба выглядела ухоженной,содержавшейся в порядке и заботе (чем выгодно отличалась от иных крестьянских),вот только при ней не было ни единого дворового строеньица: ни хлева, никонюшни, ни амбара, ни даже собачьей конуры. И огорода не было. Надо полагать,мельник, будучи бобылем, хозяйством не занимался совершенно – а значит, неиспытывал в том ни желания, ни потребности.

Ольга шагом подъехала к собравшимся, спрыгнула с седла, неглядя бросила поводья в чьи-то моментально протянувшиеся услужливые руки. Потолпе прошел заинтересованный шепоток, как порыв ветра, и тут же утих.Любопытство в устремленных отовсюду глазах было каким-то бессмысленным, вродекоровьего – и эти лениво-примитивные взгляды Ольгу отчего-то разозлили.Похлопывая татарской нагайкой в чеканном серебре по голенищу сапожка, онадвинулась прямо на толпу.

К некоторому ее удивлению, перед ней не торопилисьрасступаться. Чуть раздались в стороны, и все, дорогу не освободили. Взглядыстали какими-то озабоченными, напряженными. Послышалось глухое ворчание, смыслкоего она не понимала.

Ольга остановилась, недоуменно подняв бровь излюбленнымкняжеским жестом. Ворчание крепло, усиливалось, и наконец от тех, кто стоялближе всех к ней, Ольга услышала что-то вполне членораздельное:

– Барышня, не надо бы туда…

– Неча там делать… Известно, Сильвестр…

– Мы уж и матицу разбирали, и кол втыкали в потолок, аон все не кончается – известно…

И сразу несколько голосов забубнили:

– Известно… Известное дело…

– Барышня, по-доброму – не след… Не стоит…

С непонятно откуда взявшейся злостью Ольга шагнула вперед,подняла плетку к чьей-то глупо скособоченной бородатой физиономии и произнеслас холодной господской уверенностью, за которой стояли долгие столетия:

– Дайте дорогу…

Подействовало: «добрые поселяне» (как эту разновидностьчеловечества именуют в пьесах на театре), оттаптывая друг другу ноги и неуклюжепихаясь локтями, довольно прытко раздвинулись, образовав узкий проход, покоторому она решительно направилась к избе.

Нагибаться не пришлось, притолока была высокая, сработаннаяпод немаленький мельников рост. В горнице было полутемно (оба окна занавешенычистыми тряпицами), пахло сушеными травами и свежим бельем. Мимолетно глянуввверх, Ольга, к своему удивлению, обнаружила, что там зияет узкая продолговатаядыра: матицу, толстое бревно, на котором держался потолок, выворотили напрочь,а рядом с дырой виднелся толстый кол, забитый меж разошедшимися досками. Пожавплечами, она шагнула внутрь, огляделась, глаза привыкали к полумраку.

Рядом с порогом стояла крынка с водой. У противоположнойстены, на постели, звучно пошевелился человек, оттуда послышался слабый голос:

– Спасибо, барышня…

За спиной Ольги раздался голос проводившего ее сюда юногопосланца – азартный, дрожащий от непонятного возбуждения, исполненный,казалось, жгучей надежды:

– Дяинька Сильвестр, позволь, я те напиться подам…Жажда мучит, поди… А, дяинька…

– Цыц! – прозвучал неожиданно сильный и резкийокрик. – Миколка, цыц! Не по себе дерево рубишь, мелкота… Пошел вон сей жемомент, а то… Кому говорю? Я еще живой пока, смотри, хлебало завидущее… Ну?

Мальчишка проворно юркнул в дверь и громко захлопнул ее засобой. Мельник пошевелился:

– Водички бы…

Подхватив крынку, Ольга без колебаний подошла к постели.Насколько ей удалось рассмотреть, мельник, много лет державший всю округу впочтительном страхе, выглядел хуже некуда: лицо невероятным образом иссохло,так что кожа обтянула скулы, челюсти, подбородок, ястребиный нос стал узким изаострился, рот провалился. Почти ничего не осталось от кряжистого, сильного,уверенного в себе человека, с которым она виделась не далее как позавчера,словно его подменили самым чародейским образом. Но голос был прежний, знакомый,звучный и властный, почти не подъеденный хворью.

Из-под одеяла в цветочек вынырнула худая голая рука собтянутыми кожей крючковатыми пальцами, больше похожими на гвозди, – богты мой, и это та самая широкая ладонь, что позавчера так уверенно покоилась накрученом поясе?!

Мельник глотал воду жадно и громко, добрую половину проливаяна одеяло. Ольга кинулась было помочь, но Сильвестр так зыркнул в полумраке,что она остановилась.

– Чего уж теперь… – сказал он, словно бы воправдание. – Эти – там?

– Вся деревня, наверное, – сказала Ольга.

Мельник уронил руку с пустой крынкой, разжал пальцы, икрынка, жалобно погромыхивая, укатилась под кровать.

– Дуралеи, – обронил он с нескрываемымпрезрением. – Не было разговоров, что самое время клад искать?

– А вы знаете, что-то такое я слышала, – вспомнилаОльга, подумав. – За спиной явственно прозвучало: теперь, мол, не грех иклад поискать, то-то, поди, запасено…

– Я ж говорю – дуралеи, – процедилСильвестр. – Бывает, конечно… вот только у меня никакого клада нет… покрайней мере такого, каким эти мизерабли могли бы воспользоваться.

– Мизерабли? – подняла брови Ольга. – Откудавы знаете такие слова?

– А почему б и не знать? – судя по тону, мельникухмыльнулся.

– Значит, не зря про вас говорили…

– Что?

– Что человек вы непростой …