– Я, – четко и внятно, словно учитель, диктующий детям новоеправило, начал арестованный, – я, Каюров Михаил, перед лицом господа нашего,проклинаю тебя, Дарья, оболгавшую и опозорившую меня. Накладываю проклятие впервую очередь на тех, кого ты любишь больше всего. Пусть у них случаютсянесчастья и болезни.

– Немедленно прекратите, – обозлился Дегтярев и заорал: – Ану уводите его, чего встали, как бетонные тумбы. Не видите, чушь несет!

Неожиданно Михаил мирно пошел к двери, уже на пороге онобернулся и вновь вперил в меня нехороший взгляд.

– Испугалась, Дарья?

Я хотела было презрительно ответить: «Ничуть!» – но языкприлип к нёбу.

– Проклятие можно снять, – тихо продолжил Михаил.

– Как? – прошептала я.

– Пусть этот, – кивнул Михаил на Дегтярева, – найдетнастоящего убийцу, тогда твои родные освободятся от заклятия, иначе похоронишьвсех!

Выплюнув последнюю фразу, он исчез в коридоре. Япочувствовала неприятную дрожь в коленях. Естественно, я не верю во всякиеглупости, но Каюров говорил с такой уверенностью, так страстно…

– Вот мерзавец, – выдохнул Дегтярев, – ладно, на сегоднявсе, поехали к тебе, надеюсь, Катерина напекла к ужину пирожков.

Не успели мы сесть за стол, как появилась страшнорасстроенная Зайка.

– Что случилось? – спросила я, видя, что она еле-елесдерживает слезы.

– Меня отстранили от эфира, – пояснила Ольга.

– Почему? – изумился Дегтярев.

– Формально за то, что допустила ошибку, перепутала счет вматче, а на самом деле у нас новый спонсор и он хочет видеть на экране своюлюбовницу!

– Что же теперь будет? – протянула я.

Зайка пожала плечами.

– Посижу три дня дома, а там посмотрим. Хоть с детьмипообщаюсь, а то Анька с Ванькой пребывают в святой уверенности, что их роднаямамочка Серафима Ивановна, а я так, не пришей к голове рукав!

Я не нашлась что ответить, и от растерянности положила в чайшесть кусков сахара. Едва Ирка принесла пирожки, как появились Севка и Тузик.Бывший любовник плюхнулся в кресло и сообщил:

– Есть не хочу, устал как собака.

– Где побывали? – попыталась я завести светскую беседу.

Но Севка проигнорировал вопрос, а Тузик, оглядев стол, селрядом с полковником и спросил:

– Не помешаю?

Александр Михайлович покраснел и ответил:

– Нет.

Тузик положил на тарелку картофельное пюре и ласково сказал:

– А у вас приятный одеколон, «Консул», польскогопроизводства.

– Точно, – кивнул Дегтярев, – угадали.

– Хороший парфюм, – одобрил Тузик, – ненавязчивый и неслишком дорогой…

Он вплотную придвинул голову к Александру Михайловичу ипробормотал:

– А еще дезодорант болгарский, «Черная кошка», раритетнаявещица, даже не думал, что он сейчас продается.

Полковник, в отличие от Тузика, не привыкший к тому, чтолицо мужского пола приближается к нему вплотную, отпрянул и уронил на себятарелку со всем содержимым. Горячее пюре шлепнулось ему на колени. Дегтяреввскочил и спешно принялся стряхивать обжигающую массу. Я схватилась за салфеткуи стала помогать приятелю. Словом, никакой радости ужин нам не принес.

Впрочем, наступившее утро тоже не обрадовало. Меня разбудилзвон бьющегося стекла. В спешке схватив халат, я сбежала вниз и обнаружиларыдающую Манюшу, с ног до головы усыпанную осколками.

Огромное зеркало, от потолка до пола, вернее, зеркальнаястена прихожей, по непонятной причине рухнуло, когда Маруся подошла к нему,чтобы надеть шапочку.

Кое-как отряхнув дочь, я посадила ее в школьный автобус и пошлапить кофе. Но не успела поднести чашку ко рту, как затрезвонил телефон.

– Дарья Ивановна? – раздался хриплый, простуженный голос. –С поста ГИБДД беспокоят, возле поворота на шоссе.

– Что случилось? – холодея, спросила я.

– Да тут школьный автобус с вашей дочерью, – завелмилиционер…

Но я уже неслась к гаражу прямо в халате и домашних тапках.

Небольшой микроавтобусик, уткнувшийся передней частью вкювет, я увидела еще издали. Возле него носился шофер Семен, в недоумениивыкрикивавший:

– Сам не знаю, как вышло, просто руль из рук вырвался иавтобус в лес помчался!

Машка учится в колледже, который расположен в Москве. Изнашего коттеджного поселка туда ездят еще несколько детей, и администрациякаждое утро присылает небольшую машину, расписанную со всех сторон надписями:«Внимание, дети» и «Школьники в салоне». Но сегодня одноклассники хоромзаболели, и Машуня сидела одна…

Спустя час Аркашка повез сестру на занятия, а я, пытаясьсправиться с бушевавшими эмоциями, пила кофе. Потом произошло еще несколькомелких, но неприятных событий. Катерина брызнула себе на руку раскаленнымрастительным маслом, а Ирка, закрывая дверь в гостиную, прищемила длинныйтонкий хвост Банди… Словом, когда около полудня в столовую спустились опухшиеот сна Тузик и Севка, я была доведена до последней стадии растерянности. Гостипозавтракали, а потом пристали к хозяйке с просьбой показать окрестности. Я жетерпеть не могу шляться по округе, выдавливая из себя фразы типа: «Посмотритеналево, чудный вид». Или: «Взгляните на эту великолепную церковь, разрушеннуютатаро-монгольскими ордами…»

Но делать нечего! Долг хозяйки следовало выполнять. Натянувтеплую куртку и кликнув собак, я двинулась по тропинке, бегущей в лес. Севка иТузик, прихватившие фотоаппарат и кинокамеру, радостно запечатлевали себя вживописных уголках Подмосковья.

Примерно через полчаса мы не спеша пришли к озеру.

– Какая красота, – воскликнул Тузик.

– Картина, – вторил Севка, – просто просится на холст!Левитан!