У меня расстилающийся перед глазами пейзаж не вызвал стольбурного восхищения. Большое темное озеро, с черной водой выглядело мрачновато,у берега покачивалась самая простая деревянная лодка с веслами. Было тихо икак-то неуютно. К тому же увязавшийся с нами Хучик, обладатель толстого зада икоротких ножек, изрядно устал, и мне пришлось тащить его десятикилограммовоетело на руках. Ни Севка, ни Тузик даже не подумали предложить помощь хрупкойженщине, несущей тучного мопса.

– Лодочка, – взвизгнул Тузик, – ой, я сяду в нее, а ты сними!

Радостные, словно дети, отпущенные на каникулы, они началипринимать живописные позы. Потом Севка велел:

– Бери видеокамеру, а мы сядем в лодку и поплывем насередину озера.

– Я не умею плавать, – робко пробормотал Тузик, явнобоявшийся водной прогулки.

– Ерунда, – отмахнулся Севка.

– Может, не надо, – заикнулась я, – мало ли почему тутоставили эту лодку.

– Чушь, – фыркнул Лазарев и приказал: – Тузик, вперед.

Мужики разместились в лодке, Севка взмахнул веслами, «каноэ»бодро устремилось к середине озера. Я покорно запечатлевала на пленку действо.

Когда челн добрался почти до центра озера, послышалсяиспуганный вскрик Тузика, мужики отчего-то замахали руками, и на моих глазахсуденышко мигом затонуло, оставив на поверхности барахтающихся приятелей. Отужаса я не перестала снимать и тупо водила камерой взад-вперед.

– Помогите, – орал Севка.

– Тону, – вторил ему Тузик.

Я швырнула камеру в кусты и заметалась по берегу. Чтоделать! Куда бежать! Кого звать на помощь! К своему стыду, я плавать не умею,максимум на что способна, продержаться на воде несколько секунд, делая мелкие,«собачьи» движения… И теперь, ощущая полнейшую беспомощность, приходитсянаблюдать, как Севка и Тузик идут ко дну. А вокруг никого. Озеро расположено влесу, правда, летом тут частенько бывают отдыхающие, но холодным октябрьскимднем не нашлось, естественно, ни одного желающего побарахтаться в ледяной воде.Только я, в ужасе наблюдавшая, как исчезают под водой головы израильскихподданных. Конечно, я хотела избавиться от гостей, но не таким же образом!

Внезапно послышалось два мощных звука: шлеп, шлеп. Это Снапи Банди рухнули с берега в воду и, шумно разбрызгивая воду, поплыли к терпящимбедствие. Затем раздалось сочное: «плюх». И я увидела Хучика, отважно гребущегоза приятелями.

На середину озера псы добрались в мгновение ока. Тузик иСевка перестали орать. Спустя пару минут они оказались у берега. Мой бывшийлюбовник держался за спину Банди, а Тузик обнимал за шею Снапа. Сзадинапряженно сопел Хучик, ему не хватило «утопленников», и мопс спешил к землеодин.

Питбуль и ротвейлер, выбравшись из воды, шумно отряхнулись.Севка, забыв про свою аллергию, выудил трясущегося от холода Хучика, мигомсбросил с себя джинсы, пуловер, рубашку и, оставшись в одних трусах и носках(ботинки он, очевидно, потерял в воде), велел:

– Теперь бегом домой, а то скончаемся от воспаления легких.

Я вылезла из куртки и свитера. Протянула парням вещи ипредложила:

– Хоть это наденьте.

Ветер моментально залез под тонкую трикотажную водолазку, истало жутко, невероятно холодно.

– Нет, – лязгая зубами, пробормотал Тузик, – мы-токак-нибудь, а собаки точно околеют!

Короткошерстные, совершенно не предназначенные для купания встылой воде, Банди, Снап и Хуч тряслись мелкой дрожью.

Без лишних слов я стянула с себя водолазку и, тихо радуясь,что по непонятной причине надела сегодня лифчик, замотала Хуча в тонкийтрикотаж и прижала тушку мопса к голому животу. Севка начал натягивать на Бандимою куртку, Тузик обрядил Снапа в пуловер.

– Вперед, – заорала я, – домой!

Псы понеслись через лес. Никогда до сих пор я не бегала стакой скоростью. Сучья трещали под ногами, воздух резал легкие, сердце билосьтак, словно собиралось выскочить из груди. Долетев до входа в поселок, я ткнулаключом в ворота, калитка распахнулась. Охранник, увидав живописную группу,ойкнул и сказал:

– Ну вы, блин, даете!

Собственно говоря, его можно было понять. Мало кто быудержался при виде нас от подобного высказывания. Выглядела компаниясногсшибательно! Впереди летел Снап в моей куртке, сползшей на бок и путающейсяу него под лапами. Следом несся Банди, обряженный в ярко-красный свитер от«Глинфильд», потом трусцой двигался Севка в темно-синих трусах и коричневыхносках, за ним легкой рысцой следовал Тузик, тоже в одном нижнем белье. Но вотличие от Лазарева, Нос носил совершенно офигительные плавочки в виде слона. Вхобот он засунул сами понимаете что, а в уши вложил оставшиеся части мужскогополового хозяйства. Пикантнее всего выглядели большие пластмассовые глазки,украшавшие «морду», а носки у Тузика были шелковыми, на подвязках. Замыкала«колонну» я, принаряженная в кружевной практичный лифчик фирмы «Триумф» ичерненькие джинсы с ярлычком «Труссарди». Хучик, умостившийся внутри насквозьпромокшей трикотажной водолазки, жалобно скулил.

Дома я, нацепив халат, мигом схватилась за телефон. Нужнобыло, во-первых, срочно вызвать ветеринара, а во-вторых, соединиться с АллойЗамковой.

– Алло, – пропело грудное сопрано, – Рамона слушает.

– Алка, – выкрикнула я, – еду к тебе.

С Замковой мы вместе учились в институте, а сгрызя гранитнауки, начали преподавательскую карьеру. Но на заре перестройки Алка неожиданновспомнила, что ее мать самая настоящая цыганка, и подалась в оккультный бизнес.Она сначала гадала на картах и предсказывала будущее исключительно знакомым, нопотом открыла салон, взяла псевдоним Рамона и пустилась во все тяжкие, объявивсебя ясновидящей в четвертом колене. Самое интересное, что Замкова частенькоделает абсолютно правильные предсказания, у нее случаются гениальные озарения.К тому же Алка умная баба, а многим ее клиентам просто требуется житейскийсовет… В общем, Рамона процветает и страшно довольна жизнью.

– Что случилось? – поинтересовалась подруга, увидав моюперекошенную морду. – Пошли на кухню. Или желаешь в кабинете?

Я отмахнулась.

– Хоть в туалете, совет нужен.

– Говори, – с готовностью навострила уши Алла, – я всявнимание.

Выслушав историю про проклятие и цепь неприятностей,приключившихся с моими родственниками и друзьями за последние двадцать четыречаса, она нахмурилась и стала вертеть в руках крышку от сахарницы.