Бастиан узнал аккомпаниатора Сабины.

– Что произошло, черт побери? – В ушах все еще звенела мощь ее невероятного, невообразимого голоса.

Аккомпаниатор поморщился.

– Что бы вы ей ни сказали, ей это не понравилось.

– Она же просто салонная певица! – воскликнул Бастиан.

Пианист покачал головой.

– Э-э, на самом деле нет. Она просто заменяет местную певицу. Основная работа Сары, как вы могли понять, связана с оперой.

Бастиан посмотрел на него в недоумении.

– Сары?

– Сара Фэйрхэм. Это ее имя. Она британка. А ее мама из Франции. Настоящая Сабина сбежала, и я договорился с хозяином клуба, что днем мы будем использовать это место для репетиций в обмен на то, что Сара ее подменит. Но теперь он нанял новую певицу. Это очень хорошо, поскольку завтра мы уезжаем на фестиваль.

Бастиан пребывал в абсолютной растерянности.

– Фестиваль?

Где-то в глубине души он подозревал, что пианисту эта ситуация кажется весьма забавной.

– Да, фестиваль «Прованс-ан-Вуа». Мы – наша труппа – будем исполнять новую оперу. Я режиссер-постановщик, а Сара поет заглавную партию сопрано. Это очень сложная роль. – Тут насмешка исчезла из его интонаций. – Надеюсь, она не сорвала себе голос безумной арией Царицы Ночи. И что ей в голову взбрело? – Его рот изогнулся в ухмылке, а в голосе появились саркастические нотки. – Ума не приложу, с чего это она. Вы, случайно, не в курсе?

Глаза Бастиана сузились. Над ним насмехаются, и это неприятно. Но сейчас это наименьшее из зол.

– Мне надо с ней поговорить.

– Не думаю. Во всяком случае, я бы не рискнул. Никогда, никогда не видел ее такой разъяренной.

Бастиан едва слышал. Его сознание плавилось. И вдруг на ум пришел новый ужасный вопрос:

– Филип, мой кузен, он знает?

– Про Сару? Конечно. Ваш кузен всегда приходит на репетиции. Очень приятный молодой человек.

Бастиан, ничего не понимая, нахмурил брови. Филип знал, что Сабина на самом деле Сара? И она оперная певица? Почему он ничего не сказал, черт возьми?

Последнее он произнес вслух.

– Ну, это неудивительно. Саре не очень-то по вкусу притворяться Сабиной. Если об этом узнают, может пострадать ее оперная карьера. Фестиваль для нее последний шанс. Как и для всех нас.

Бастиан ничего не ответил. Слова застревали в горле.

«Она доверила правду Филипу, но не мне!»

От осознания этого стало больно.

– Мне нужно ее видеть.

Он решительно промаршировал мимо пианиста по узкому коридору, одновременно пытаясь как-то уладить сумбур в голове. Воспоминания о том, как он пришел к ней в первый вечер, всплывали одно за другим. Его лицо окаменело. Ложь, все ложь.

Бастиан толкнул дверь в ее гримерку. Сара быстро повернулась.

– Убирайся! – завопила она.

Бастиан остановился.

Она снова закричала:

– Ты слышишь меня?! Убирайся! Забирай свои идиотские обвинения и уходи!

Она кричала так громко, глаза горели тем же ядовитым изумрудным гневом, который сверкал несколько минут назад, когда она изливала злость на него в арии.

– Почему ты не сказала мне, что ты не Сабина?

– А ты почему не сказал, что считаешь меня скользкой шлюхой, которая пытается охмурить твоего драгоценного кузена?!

Его лицо потемнело.

– Да как я мог тебе это сказать? Я же пытался вас с ним разлучить! Послушай, Сабина.

– Я не Сабина!

Сара швырнула в него расческу. Та, не причинив вреда, отскочила от его широкой груди. Той самой груди, к которой она прижималась в экстазе и в которую теперь хотела стучать кулаками в порыве злости на то, как он думал о ней.

Что сделал с ней.

«Он увлек меня в свою постель и любил меня, я была как в раю, а на самом деле это оказалось отвратительной ужасной интригой, призванной очернить меня в глазах Филипа».

В хаосе мыслей боролись боль и ярость.

– Я не знал, что ты не Сабина. Не пытайся меня в этом обвинять! – выкрикнул Бастиан, рубанув ладонью воздух, и решил попытаться еще раз, теперь уже используя ее настоящее имя. – Послушай, Сара.

– Не смей произносить мое имя! Ты ничего обо мне не знаешь!

Выражение его лица изменилось. На самом деле кое-что он о ней уже знал. Он сделал мысленное усилие и извлек из обрывков сознания то, что требовалось. Воспоминание обожгло нервы.

Сабина она или Сара – не важно.

– Кроме, конечно, того, что ты брала деньги. У Филипа.

Она замерла и переспросила так, будто повторяла иностранную фразу:

– Деньги?

Он издал грубый смешок. Оперная или салонная певица, какая разница. Его рот скривился. Почему «Сара» должна быть более щепетильна, чем «Сабина»? Он бросал в нее слова, словно стрелы.

– Ты получила двадцать тысяч евро с личного счета моего кузена. Ошибки быть не может, они исчезли в том самом банке, куда ты ходила сегодня. А вечером, после того как ты так удачно сбежала с виллы, я получил запрос на согласование выплаты двухсот тысяч евро из инвестиционного фонда моего кузена. – Его глаза блестели от негодования. – Ты не понимала, что, как опекун Филипа, я имею доступ ко всем его финансам? Чтобы получить такую большую сумму, нужно мое разрешение. У тебя не получится вернуться к нему и навешать на уши лапши, какую бы слезливую историю ты там ни придумала. Поэтому сегодня ты сбежала из моей постели?

– Я ушла, потому что мне нужно было сегодня выступить вместо Сабины.

Сара чувствовала, будто горло стянули колючей проволокой. Она смотрела на него, словно издалека. «И думала, что ты уже получил от Сабины все, чего хотел». Эта мысль стала последним, решающим ударом. Он получил от Сабины именно то, чего добивался, разлучил с Филипом и сохранил свои деньги.

Ее лицо превратилось в каменную маску, но под ней она раскалывалась на тысячу осколков.

Ее пассивность злила Бастиана, злость текла по венам, как ледяная вода.

– Я расскажу тебе, что будет дальше. Филип уедет в Афины, где ты его не достанешь. А ты – Сабина, Сара, не важно – вернешь двадцать тысяч, которые он перевел на твой счет.

Она не сводила с него глаз. Ее твердый взгляд сиял изумрудным огнем.

– Это был не мой счет.

Слова прозвучали без всякого выражения, но в ее лице появилось что-то новое. Со стороны двери раздался голос:

– Это был мой счет.

Сара посмотрела на Макса, стоящего в дверном проеме.