вгрызаясь в нее. Горячая начинка из свинины обожгла язык, но это было очень вкусно, слегка подслащенное воздушное тесто, смешанное с сахарной карамелизированной свининой – идеальное сочетание сладкого и соленого. Чистое блаженство. Я продолжала есть, нёбо страшно горело. Мы подошли к особо оживленному перекрестку с извилистыми дорогами и старыми домами, группами деловых людей в костюмах, вышедших на обеденный перерыв. На секунду мне показалось, что я в Лондоне, но, когда мы повернули, движение внезапно прекратилось, и мы оказались в окружении гигантских тропических растений, в их тени. Мы стояли на краю холма, граничащего с парком, а слева тянулся небольшой каньон с более густой, темно-зеленой листвой.

Откинув голову так, чтобы видеть верхушки деревьев, я восхищалась окрестностями.

– Вау. Я почти забыла, что Гонконг такой тропический.

– Еще несколько недель назад погода была просто адской. Типа Флориды на стероидах, – сказал Джек, помахивая пакетом с булочками и напитками.

– Влажность, – глубокомысленно заметила я. – Хуже не придумаешь.

– Хуже ничего нет.

Мы засмеялись и, в тишине укрытой от глаз дороги, я почувствовала себя немного смущенной. Если не считать сегодняшнего утра в его квартире, мы на самом деле ни на мгновение не оставались наедине.

– Было так сложно привыкнуть к влажности после Лос-Анджелеса. Типа, эй, да что такое с моими волосами?

Он улыбнулся:

– Да. Это лето меня едва не убило. Но кожа выглядит отлично.

Я посмотрела на него. Да, его кожа, как и все остальное, выглядела отлично.

– Скучаешь по Лос-Анджелесу?

– Хочешь спросить, скучаю ли я по сухому лету? – сказал он.

Мимо проехало такси, красная полоска на фоне зелени. Я покачала головой.

– Да и нет. Я хочу сказать, живя тут, ты не скучаешь? Ну, по Америке?

– Не слишком, – ответил Джек. – Поначалу да, но… я не знаю. Гонконг крутой.

Я ждала, что он продолжит мысль, но он не стал. Я доела свою булочку.

– Тут и правда круто. Но разве ты не скучаешь по тому, чтобы не быть иностранцем?

– В этом-то и крутизна Гонконга. Тут много иностранцев. Я не выделяюсь.

В Корее, когда я еще была малоизвестным исполнителем K-Pop, мне нравилось, насколько я была незаметна, как легко я растворялась в Сеуле. В месте, частью которого я была.

Но теперь? Я выделялась.

– Я скучаю по дому, – признала я, вытирая пальцы о джинсы. Я едва не сказала: «Скучаю по семье», – но быстро остановила себя. Джек понятия не имел о том, что я живу не с семьей. Это было бы странно.

Но я, и правда, по ним скучала. Сильнее, чем по сухому лету или свободному владению языком. Я скучала по спорам с родителями и сестрой из-за того, что смотреть на Netflix – часто мы спорили так долго, что в итоге засыпали, когда наконец договаривались о чем-то. Я скучала по тому, как моя мама кричит с кухни, когда открывает холодильник и оттуда падает еда, потому что мы с сестрой запихиваем ее туда как попало. Я скучала по тому, как мой отец не верит мне, когда я говорю, что проверяла почту, и бредет по подъездной дорожке, чтобы взглянуть самому, а затем игнорирует меня, когда я злорадствую. Я скучала по страху брезгливого гнева своей сестры, когда я заимствовала и пачкала ее одежду – я пряталась у себя, когда слышала ее неизбежный крик из своей комнаты.

Но я не могла сказать всего этого. Вместо этого я сказала:

– Скучаю по бургерным.

Джек улыбнулся – вспышка белого в прохладной тени.

– Ага, я тоже, – он шел некоторое время рядом молча, потом спросил: – Ты когда переехала в Корею?

– В тринадцать лет.

– И как это? Я хочу сказать, это сложный возраст.

Невероятно сложный. Но я переехала по собственному желанию, в отличие от детей, которых родители вырывали с корнем. Вроде Джека.

– Поначалу было трудно, но… Я была постоянно занята, так что у меня не было времени скучать по дому.

– Насыщенная жизнь церковного хора? – голос его звучал дразняще, и я прокляла себя за то, что придумала эту чушь с церковным хором.

Я издала слабый смех.

– Типа того. Я брала много уроков музыки, танцев и все такое. А потом я присоединилась к хору, и это стало… серьезней. Поглощающей время работой.

– Так ты уже давно поешь? – спросил он, перепрыгивая через неровный участок тротуара, где бетон взломали массивные корни деревьев.

– Целую вечность, – я улыбнулась, вспомнив свои многочисленные домашние видео, на которых я пела ребенком. За обеденным столом, сжимая в ручках белый пластиковый совочек для риса и закрыв глаза, я напевала старые песни Уитни Хьюстон. В ванной, пока моя младшая сестра бездельничала где-то рядом, не обращая внимания на мои выдуманные любовные баллады.

Джек тоже улыбнулся. Как будто подсмотрев мои воспоминания.

– Не хочешь однажды заняться этим, ну, я не знаю, профессионально?

Мы шли по освещенному солнцем пятачку, и от жары мне стало не по себе.

– Эм. Да, может быть, – я взглянула на него. – Это интервью или что?

– Нет, – непринужденно ответил он, отходя в тень. Я последовала за ним. – Мне любопытно, – сказал он.

Тут до меня кое-что дошло.

– Эй, а ты учишься в колледже? Ты сказал, что закончил школу в прошлом году.

Он покачал головой.

– Нет, сейчас у меня стажировка в банке отца. Я взял год перерыва.

– О, круто. Перерыв, да? А в какой колледж ты хочешь?

На этот раз он надолго задумался.

– Еще не знаю.

– Но ты займешься банковским делом? – спросила я.

Он скорчил гримасу.

– Боже, нет. Это лишь для того, чтобы успокоить родителей, пока я раздумываю.

– Ну, а что ты хочешь делать?

Вопрос обеспокоил его, я готова была ручаться. Он скрестил руки, пакет с булочками болтался у бедра.

– Не знаю я, что хочу делать. Я вырос в пригороде, где все шли путем достижений. А теперь, когда я пожил тут? Я больше не чувствую этого давления. Как будто зрение прояснилось. И колледж кажется таким неважным.

Путь достижений. Я знала, о чем он. Мои таланты заметили в детстве, и развивали с раннего возраста, мои родители делали все, что было в их силах, чтобы они расцветали. Но путь этот проложила я. Мои родители были рады помочь, потому что понимали мои стремления и знали, что я не буду счастлива, пока не добьюсь своего.

Так что, предполагалось, что я должна чувствовать благодарность. Благодарность за то, что они поддерживали меня, что меня выбрала моя звукозаписывающая компания, что моя девочковая группа стала популярной, что моя сольная карьера состоялась.

Вместо этого я