– Опять ищете убийцу? – спросила Наталья. – Ядумала, что вы уже закрыли это дело.

– Почему вы так решили?

– Раньше ваш следователь меня все время терроризировалсвоими звонками. Все время что-то уточнял. Почему-то решил, что я была главнойлюбовницей Ашрафи. Видимо, кто-то ему намекнул. Ну он и звонил ко мне всевремя. И днем, и ночью. Спрашивал о каждом знакомом, с кем мог общаться Ашрафи.Как будто я могла знать всех его знакомых.

– А вы не знали?

– Конечно нет. Нужно было все узнавать в его офисе илидопросить его телохранителя, который с ним всегда ходил. Кстати, этот пареньнеплохо говорил по-русски.

– Насчет «главной любовницы» вы конечно пошутили?

– Да. Я вообще виделась с Ашрафи не так часто, –ответила Наталья, глядя на дорогу. Водила машину она неплохо.

– Но иногда виделись?

– Во время его приездов.

– Вы бывали у него дома?

– Конечно. И вы наверняка знаете, что бывала. Там жеустановлены камеры и видно, кто и когда приходил. Он мне сам все показывал. Ябыла у него дома раза четыре.

– Одна?

Она нахмурилась. Чуть притормозила. Посмотрела на Дронго.

– Почему вы спрашиваете? Что вы имеете в виду? Конечно неодна. Я была с Ашрафи, – Дронго часто обращал внимание на эту особенностьроссийских женщин. К мужчинам они обращались не по имени, а называли их пофамилии.

– Я не имел в виду вашего друга. Я спрашивал проженщин, – пояснил он.

Она снова притормозила. На этот раз сильнее. Он едва неударился головой.

– Если вы будете так тормозить, мы попадем в аварию, –предупредил Дронго.

– На что вы намекаете? – дернулась Наталья. – Чтовам нужно знать?

– Во время ваших встреч кто-то приходил еще?

– С чего вы взяли?

– Просто знаю. Он был любитель таких групповых «забав». Есличеловек привыкает к чему-то подобному, то ему потом трудно от этого отказаться.Значит, кто-то приходил?

– Может быть. Я не помню, – раздраженно заявила она.

– Дача ложных показаний преследуется по закону, –напомнил Дронго, – помните, так говорил Остап Бендер.

– Не помню, – искренне ответила она, – да, двараза приходили какие-то его знакомые. И ему нравились такие забавы. Одна была,по-моему, с нетрадиционной ориентацией. Ее не столько интересовал Ашрафи,сколько мое тело. Он попросил, чтобы я не возражала. Мне пришлось терпеть, хотябыло не по себе. Неприятно. Во второй раз это была нормальная женщина, котораяпросто приняла участие в наших «кувырканиях». Вот и все.

– А почему вы выполнили его просьбу?

– Он был моим другом. Глупый вопрос. Он попросил, а мне сталоинтересно. И я согласилась. Хотя потом было неприятно. Но он столько извинялся.Даже хотел купить мне автомобиль, но я отказалась.

– Эта машина его подарок?

– Нет. Эта машина – подарок моего бывшего мужа, о чем вынаверняка знаете. Я ведь говорила об этом следователю. И вы проверяли, как яполучила машину.

– Понятно. Но он сделал вам подарок?

– Подарил небольшое колье. Только не спрашивайте, где оно. Яего потеряла, – она откровенно и нагло лгала.

– Не сомневаюсь, – кивнул Дронго, – а кто были этиженщины?

– Думаю, что профессиональные проститутки, – циничноответила Наталья, – хотя нет. Вторая, возможно, была его знакомой. Онанемного стеснялась. Не знаю, это не мое дело. Мне было интересно проверить своиощущения.

– Вы давно разошлись со своим первым мужем?

– Давно. Уже два года. Поэтому мужу я не изменяла иморальный кодекс строителей капитализма не нарушала. Что еще вас интересует?

– Красный свет, – показал на светофор Дронго, —выпроехали на красный свет.

– Это был желтый, – возразила она.

В этот момент они увидели сотрудника Госавтоинспекции,который сделал отмашку, чтобы они остановились.

– Теперь выручайте, – сказала она, – это вашедело. Я увлеклась беседой с вами и проехала на желтый. Сами с нимдоговаривайтесь. Иначе он меня оштрафует или заберет мои права и на этом нашразговор закончится.

Дронго вышел из салона автомобиля. Было довольно холодно,начиналась метель. Он подошел к молодому госавтоинспектору.

– Почему нарушаете? – строго спросил тот. Ему было летдвадцать пять, не больше.

– Извините, – пробормотал Дронго, – дама за рулемне виновата. Она разговаривала со мной и не заметила, как проехала на желтыйсвет.

– На красный, – возразил офицер, – я все видел.

– Мы виноваты, – кивнул Дронго, – готовы заплатитьштраф. Он встал таким образом, чтобы она его не видела. И достал стодолларовуюкупюру. Ему было стыдно, он не умел давать взятки. Поэтому неловко и стараясьне смотреть в глаза молодому лейтенанту, он протянул деньги.

– Не стыдно? – спросил неожиданно парень. – Такойсолидный человек и еще деньги мне предлагаете. Лучше бы своей девушкепосоветовали ездить осторожнее. Так ведь можно и в серьезную аварию угодить.Езжайте, – махнул он рукой, – и больше не нарушайте. А деньги своиуберите.

Он повернулся и пошел к своей машине.

«Вот так, – удовлетворенно подумал Дронго, пряча деньгив карман, – есть еще такие порядочные офицеры. Значит, не все потеряно. Иравновесие добра и зла постоянно меняется, как сейчас. И не в сторону зла».

Он уселся в салон автомобиля почти счастливым. Наверно, унего бы сильно испортилось бы настроение, если бы он услышал разговор молодоголейтенанта со своим напарником.

– Хотели купить меня на подставу, – сообщил лейтенантсидевшему рядом капитану, – думали, что клюну. Нарочно проехали на красныйи сразу признались, что виноваты. Никто обычно не признается, все клянутся, чтопроехали на желтый. А этот сразу признался. И по морде видно, что он из ФСБ илииз нашей внутренней контрразведки, хотя и косит под чурку, под кавказца. Деньгидостал, дурашка. Сразу сто долларов. Наверно, чтобы я клюнул и попался. Думает,что мы совсем дураки. Кто сейчас сразу достает сто долларов. Только пьяныеолигархи или наша внутренняя служба собственной безопасности. Я сразу егораскусил и от денег отказался.

– Молодец, – похвалил его капитан, – наспредупреждали, что будут такие проверки. Ты правильно сделал. Посмотри, как онивсе придумали. Сразу сто долларов, чтобы мы взяли их деньги и попались навзятке. Ты все верно раскусил.

Дронго не слышал этого разговора и поэтому был счастлив. Онне мог предположить, что обычно из салона автомобиля выходит водитель, а непассажир, что никто сразу не признается в таком грубом нарушении, как проезд накрасный свет, никто не достает сразу сто долларов, предлагая их инспекторуГосавтоинспекции. Он сделал слишком много ошибок. И офицеру нужно былоповерить, что перед ним либо провокатор, либо дилетант. Он подумал, чтопровокатор. И поэтому благоразумно отказался от денег.