Однако прежде чем заняться едой, все вышли из дома исобрались на заднем дворе в полукруг — больше нигде не было места, способноговместить такое количество людей. Появился священник, человек. Это немногоудивило меня, но я предположила, что, живя в человеческом городе, дампирыпосещают человеческую церковь. И для большинства людей дампиры ничем неотличались от них, поэтому священник наверняка думал, что его пригласили вобычный дом. Присутствовали и немногие живущие в городе морои, но и они тожеболее-менее могли сойти за людей — правда, очень бледных — если следили за тем,чтобы не демонстрировать свои клыки. Люди не ожидали увидеть тут ничегосверхъестественного, а раз так, то никакие сомнения не закрадывались в ихголовы, даже когда они сталкивались с чем-то таким нос к носу.

Постепенно наступила тишина. Солнце уже садилось, западнаячасть неба полыхала оранжевым, повсюду протянулись длинные тени. Священниксовершал заупокойную службу по-русски, его речитатив в темнеющем дворе звучалмистически.

Мне приходилось слышать заупокойные службы толькопо-английски, но ощущение возникало то же самое. Собравшиеся то и делокрестились. Я не понимала слов, поэтому просто смотрела и ждала, чувствуя, какгорестный голос священника проникает в душу. Любовь к Дмитрию нарастала внутри,словно приближающаяся буря, но я старалась сдержать эмоции, утаить их в своемсердце. Когда поминальная служба закончилась, сверхъестественное напряжение,охватившее всех, рассеялось. Люди снова задвигались, обнимали Беликовых, жалируку священнику. Вскоре он ушел.

Приступили к еде. Все рассаживались с полными тарелками, гдемогли найти местечко, как в доме, так и во дворе. Никто из гостей не знал меня,и Беликовым тоже было не до меня. Они были слишком заняты, бегая туда иобратно, чтобы никого не обделить вниманием. Сидни в основном сидела рядом сомной, мы вели легкий разговор, и ее присутствие действовало на меняуспокаивающе. Мы сидели на полу в гостиной, прислонившись к стене рядом сэтажеркой. Сидни, как обычно, только ковыряла еду, что заставило меняулыбнуться. Было что-то успокаивающее в этой ее уже ставшей знакомой привычке.

Покончив с едой, люди продолжали разговаривать, собравшисьнебольшими группами. Я ничего не понимала, естественно, но постоянно упоминалосьимя: Дмитрий, Дмитрий. Это напоминало неразборчивый шепот, издаваемыйпризраками, и вызывало тягостное ощущение, будто я сейчас задохнусь; снова иснова повторяемое имя давило на сердце. Дмитрий, Дмитрий. В какой-то момент этостало просто невыносимо. Сидни куда-то ушла, и я выбежала из дома, чтобывдохнуть свежего воздуха. Кто-то разжег на заднем дворе костер, вокруг негосидели люди и тоже разговаривали о Дмитрии. Ну, я и пошла на передний двор, апотом на улицу.

Далеко заходить я не собиралась. Ночь была теплая, ясная, втемном небе ярко сияли луна и звезды. Меня одолевали противоречивые чувства, итеперь, когда рядом никого не было, я позволила долго сдерживаемым эмоциямвырваться наружу вместе с бесшумно текущими по щекам слезами. Миновав пару домов,я села на обочину, радуясь, что вокруг так тихо. Это мирное состояние, однако,продлилось совсем недолго — мой острый слух уловил звук голосов, приближающихсясо стороны дома Беликовых. Показались три фигуры. Один был морой, высокий ихудощавый, а остальные дампиры. Подойдя, они остановились передо мной. Яподняла взгляд и посмотрела в темные глаза мороя. На службе я эту троицу невидела, но лицо мороя показалось мне знакомым. Я криво улыбнулась ему.

— Эйб Мазур, надо полагать.

— Я думала, ты мне снился, — сказала я.

Дампиры заняли вокруг мороя оборонительные позиции. ЛицоЭйба было тем самым странным, которое я видела после сражения в сарае, то теряясознание, то снова приходя в себя. Он был старше меня, по возрасту ближе кАлене. Черные волосы, эспаньолка, очень смуглый для мороя. Если вы виделисмуглого или загорелого человека, который болен и от этого бледнеет, то это былкак раз тот оттенок смуглоты. В его коже определенно присутствовал какой-топигмент, и сильная бледность лишь подчеркивала его. Больше всего поражала егоодежда — длинный, черный, явно безумно дорогой плащ и темно-красный кашемировыйшарф, под которым посверкивало какое-то золотое украшение; в одном ухе сверкалазолотая серьга. Поначалу все это навело меня на мысль, что он либо пират, либогей, но спустя мгновение я изменила свое мнение. Что-то в его облике говорило отом, что он переломает ноги любому, вставшему на его пути.

— Снился? Такое мне не часто приходится слышать, — заговорилморой с еле заметной улыбкой и на некоторое время задумался. — Иногда я являюсьлюдям в ночных кошмарах.

Он не был ни американцем, ни русским; я не смогла распознатьакцент.

Что происходит? Он пытается своей скверной репутациейпроизвести на меня впечатление или запугать? Сидни определенно не боялась его,но относилась к нему со здоровой настороженностью.

— Ты, видимо, уже знаешь, кто я, — сказала я. — Возникаетвопрос: что ты здесь делаешь?

— Нет. — Улыбка стала шире. — Вопрос ставится иначе: что тыздесь делаешь?

Я сделала жест в сторону дома Беликовых.

— Я приехала на похороны.

— Ты не по этой причине появилась в России.

— Я приехала в Россию, чтобы рассказать Беликовым, чтоДмитрий мертв, поскольку никто больше не потрудился сделать это.

Это было удобное объяснение моего появления здесь, однакопод пристальным взглядом Эйба по спине побежали мурашки. Как и Ева, та безумнаястарая женщина, он не верил мне, и я остро ощутила, насколько он опасен,несмотря на свою ярмарочную внешность.

Эйб покачал головой, улыбка полностью исчезла.

— Это тоже не подлинная причина. Не лги мне, девочка.

Я мгновенно взъерепенилась.

— А ты не допрашивай меня, старикан. Разве что ты готоврассказать, зачем ты и твои дружки рискнули проехать по ночной дороге, чтобыспасти Сидни и меня.

Дампиры Эйба напряглись, услышав слово «старикан», но, кмоему удивлению, он снова улыбнулся — хотя эта улыбка не затронула его глаз.

— Может, я просто выручил вас.

— Вряд ли — судя по тому, что я слышала. Ведь это тызаставил алхимиков послать Сидни со мной.

— Да? — Он дугой выгнул бровь. — Это она рассказала тебе?Ммм... Не следовало ей так поступать. Ее начальству это не понравится. Совсемне понравится.

Проклятье! Снова я брякнула, не подумав. Мне не хотелосьпричинять Сидни неприятности. Если Эйб действительно в некотором роде «крестныйотец» мороев — как она его называла? Змей? — не сомневаюсь, он способенвоздействовать на алхимиков с той целью, чтобы они еще больше осложнили Сиднижизнь.

— Я вынудила ее рассказать мне все, — соврала я. — Угрожалаей в поезде. Это было нетрудно — она и так до смерти боялась меня.