бегут быстрее, не только люди. Спасибо за приветствие, я буду счастлив войти в этот дом в любом качестве.

Последняя фраза вырвалась у него помимо воли, и Гай испугался, что кому-нибудь вздумается её уточнить.

И правда, Постумий уже открыл рот для вопроса, но его перебили. Распахнулась дверь, и триклиний наполнился весёлой музыкой. Женщины играли на флейте и свирели, мужчина перебирал струны лиры, ещё одна женщина била в цимбалы. Идущий вслед за ними жонглёр на ходу демонстрировал умение обращаться с булавами.

В противоположную дверь рабы внесли вторую перемену блюд. В мгновение ока они убрали остатки закуски и расставили мясные и рыбные деликатесы, заранее порезанные для удобства пирующих. За всеми их действиями, как и за музыкантами следил триклинарх — распорядитель пира. К аромату духов добавился запах горячей пищи и острого гарума. Мужчинам налили вино, а женщинам — сок, хозяин дома поднял свой кубок и произнёс здравицу в честь старинного и уважаемого рода Цельсов. Все принялись за новые, аппетитные кушанья и некоторое время молча отдавали дань искусству поваров. Наконец, Луций Альбуций решил произнести ответное слово, но триклинарх, переговорив со слугой в дверях, подошёл к хозяину и шепнул ему несколько слов. Тот слегка помрачнел и, обратившись к старому другу и остальным гостям, проговорил:

— Простите меня, друзья, но я вынужден покинуть вас ненадолго. Пришёл посланник от Феликсов. Не скучайте, разговаривайте! Я скоро к вам присоединюсь.

И вышел. Услышав его слова, Кассия замерла и закрыла глаза. Ей вдруг стало страшно, она поняла, что случилось нечто непоправимое, и ждала возвращения отца, как обвинённый ждёт приговора. Никто, кроме Гая не заметил её состояния. Он придвинулся, взял холодную руку Кассии в ладони и почувствовал, что её пальцы мелко подрагивают.

— Что с вами?

Девушку подняла на него растерянные глаза, в которых тут же появились слёзы. Гая поразила беззащитность Кассии. Неужели это она всего полчаса назад вошла в зал так уверенно и независимо?

Вернулся Постумий Сатрий, все обернулись к нему и замолчали. Триклинарх жестом приказал музыкантам остановить игру. Кассия нервно встала, уронив кресло. Тот же дом, та же прекрасная еда и аппетитные запахи, но люди стали другими.

— Кассия, твой брат убит…

Пришла беда.

ВЕЧЕР ТОГО ЖЕ ДНЯ.

Небольшой зал термопилия рядом с казармами гладиаторов, в котором подавали горячую еду, постепенно наполнялся. Столы в нём имели углублениями, в которых удобно размещались горшки с округлым дном. Здесь обедали мелкие торговцы, грузчики, дворники и рабочий люд, чаще всего не имевший собственных кухонь, но постоянно зарабатывавший на горячий ужин. Некоторые приходили сюда семьями, обычно, днём, а не в такой поздний час. А ближе к ночи здесь собирались мужчины и женщины, род занятий которых невозможно определить с первого взгляда. Выделялись только свободные проститутки, на свой страх и риск, ищущие клиентов в ночных заведениях. Захаживали сюда и настоящие разбойники, одеждой походившие на обычных горожан. Под туниками они прятали ножи и кастеты, Разбредаясь в сумерках по городу, эти люди грабили и убивали в глухих закоулках, а заодно высматривали какой-нибудь плохо охраняемый дом. Встречаясь в харчевне, вся шайка, подогретая вином, шла на совместное дело и скрывалась в пещерах на склонах Везувия, забираясь как можно выше и недоступнее. Эти банды регулярно уничтожались, но на их месте появлялись новые, потому редкая ночь проходила в Помпеях спокойно.

Асканий и Тана, благополучно покинувшие дом Феликсов этим утром, сидели за одним из дальних столов зала, освещённого при помощи факелов. Тана положила ложку рядом с пустой посудиной, в которой совсем недавно находилась бобовая похлёбка со свининой. Она скатывала шарики из хлебного мякиша и бросала их в остатки бульона, наблюдая, как они распускаются в жидкости подобно цветам. Когда хлеб закончился, Тана глянула на Аскания и обнаружила, что он смотрит на неё. Девушка смущённо улыбнулась и спросила:

— Идём?

— Да. Переночуем и завтра утром покинем город.

Они встали и направились по узкому проходу между столами и любопытными взглядами завсегдатаев харчевни.

— Ты только посмотри, какая птичка залетела в наш курятник!

— Птичка что надо!

— А что нам надо, а?

Два пьяных голоса перекрыли пока ещё ровный гул харчевни. Тана поняла, что говорят о ней, и постаралась ускорить шаг. Увидев, что Асканий обернулся, она попыталась успокоить его. Это у неё получилось, тем более, что дерзкие голоса умолкли. Девушка ещё не успела успокоиться, как вдруг перед ними выросла, показавшаяся громадной мужская фигура. Тана оглянулась и увидела, что за её спиной стоят двое, пьяных настолько, чтобы чувствовать себя непобедимыми, но и не настолько, чтобы с ними легко было справиться. Вокруг себя, за столами девушка видела только равнодушные лица и потому не на шутку испугалась. Тени людей, обступивших Аскания и Тану, судорожно дёргались из-за подрагивающих на сквозняке факелов.

Один, из стоящих позади, сдёрнул с головы девушки край паллы:

— Ух, ты, а пёрышки-то у неё чудные, шёлковые, — он ухватил Тану за волосы и притянул к себе.

Нападавшие полагали, что заступаясь за девушку, Асканий набросится на её обидчика, но ошиблись. Юноша ударил стоящего перед собой громилу в пах, и, когда тот согнулся, обрушил на его голову тяжёлый горшок с соседнего стола, в котором оказалась горячая еда. Тана, растерявшаяся сначала, пришла в себя и всю ненависть к насильникам, копившуюся в ней на протяжении трудной жизни вложила в два быстрых удара: ногой, обутой в тяжёлые, деревянные колодки, она с силой пнула по голени державшего её мужчину и локтем больно ткнула его в солнечное сплетение. Освободившись, девушка отскочила в сторону, предоставляя Асканию пространство для нападения. Размахнувшись, он ударил в лицо третьего, пока невредимого, и потому опасного противника, который, не удержавшись на ногах, повалился на соседний стол, снеся с него всю посуду. Асканий замер в ожидании дальнейших действий врагов. Тана встала рядом с ним, обречённо глядя по сторонам. Вдруг от дверей послышались одинокие, но громкие хлопки. Они обернулись на звук и увидели высокого, сухощавого, мужчину с неприметной внешностью и маленькими, острыми глазами. Они смотрели смело и самоуверенно, заставляя запомнить своего обладателя надолго. Постепенно к нему присоединились все посетители. Аплодисментами они не поздравляли победителей, а издевались над побеждёнными за неудачную выходку, которую, впрочем, быстро им простят.

Выходя за дверь, Асканий встретился взглядом с остроглазым, посмотревшим на него безразлично, а на Тану — с явным интересом.

Оказавшись на свежем воздухе, молодые люди подставили разгорячённые лица освежающему ночному ветру с моря. Тану бил озноб.

— Боги-покровители! Спасибо вам! — проговорила она дрожащим голосом. — Что за