Когда он проходил по площадке пятого этажа, сволочьДжинерва, жирная белая болонка, которой повязывали бант между ушей, зашлась ввизгливом лае и так голосила, как будто ее живьем зажаривали на сковороде.Точно так же она заливалась в день убийства Фофанова, но кому это помешало?

— Молчи, шаурма с хвостом, — пробормоталСильвестр, с неудовольствием поглядев на дверь, за которой собака проживалавместе со своей хозяйкой, носившей пышное имя Алевтина Витальевна.

О главном препятствии, которое могло преградить ему путь кразгадке тайны, Сильвестр даже не подумал. Тем не менее препятствие оказалосьнепреодолимым — ни одна старушка не открыла ему дверь. Хрупкие мышки,подкованные участковым милиционером старой закваски, который все еще ходил поквартирам, просвещенные телепередачами вроде «Криминальной хроники», онизатаились в своих норках и не желали вступать в переговоры с «соседом с шестогоэтажа». Обескураженный, он нажал на кнопку звонка квартиры номер два, надеясь,что здесь у него не должно возникнуть никаких проблем. С хозяйкой квартирыПелагеей Матвеевной он был накоротке. Она считалась ответственной по подъезду имного раз заходила к нему по всяким «подъездным» делам: собирала деньги дляуборщицы, подписи под требованием отремонтировать дверь в подвал, раздавалановые ключи от почтовых ящиков.

Пелагея Матвеевна сразу узнала Сильвестра и пригласила еговойти.

— Ты чего это сегодня один? — удивилась она, глядяна гостя с тревожным любопытством.

Это была самая крепкая, бодрая и оптимистичная бабушка в ихбольшом доме. А в молодости наверняка считалась самой заводной девчонкойкласса. Наверное, поэтому ее глубоко запавшие глаза до сих пор не потерялисвоего синего цвета.

— Майя плохо себя чувствует, — ответил визитер ине покривил душой. Врядли его помощница чувствовала себя хорошо — особеннотеперь, когда он ее разоблачил. — Мне нужно у вас кое‑что спросить.Помните тот день, когда я ездил к врачу и встретил вас возле подъезда сподругами?

— А потом нашли труп? — сразу сообразила ПелагеяМатвеевна. — Разве такое забудешь? Да ты проходи, чего стоять на пороге.

Продвигаясь по коридору, Сильвестр мазнул взглядом повешалке, тумбочке и всему тому, что на ней лежало. А лежало там много чего, втом числе и весьма увесистая связка ключей.

— Хочешь чаю? — спросила хозяйка, одетая в теплыйбайковый халат и тапки с меховыми помпонами.

— Спасибо, нет, — отказался Сильвестр.

Ел и пил он только дома. И лишь после того, как тщательнопроверял содержимое тарелок и стаканов. В последнее время в этом вопросе оннаучился полагаться на Майю. Впрочем, сегодняшний день нужно будет вычеркнутьиз календаря — пьяный не может отвечать за свои поступки, поэтому проглотитьто, что она наготовила, он врядли отважится.

Устроившись на диване перед негромко разговаривающимтелевизором, Сильвестр зорко оглядел комнату в поисках цветущих фиалок илизасушенного ковыля, засунутого в напольные вазы. Ничего такого не обнаружил иуспокоился.

— Так что там с трупом? — спокойно спросилаПелагея Матвеевна.

Сильвестру понравилось ее хладнокровие — он терпеть не могженского сюсюканья и бурного проявления чувств. А тех дам, которые ахали изакатывали глаза, называл актерками.

— Когда мы с Майей входили в подъезд, вы сидели наскамейке, — еще раз напомнил он. — Можете вспомнить, когда вы вышлина улицу?

— Да к тому времени минут двадцать как вышла. Адевчонки прямо перед самым вашим появлением спустились.

— Минут двадцать? — изумился Сильвестр. — Ивы видели, как подъехал Янов?

— Еще бы не видеть. У него автомобиль огромный, какавтобус. Его все замечают. Особливо потому, что он скорость не снижает, заезжаяво двор. Вот однажды ему молодые мамаши колеса‑то попротыкают.

Выходит, что высунуться на улицу сразу после преступленияубийца точно не мог. Оставалась первая версия — он спрятался в одной изквартир, переждал там поднявшуюся суматоху, милицию и «скорую помощь», а потом,преспокойненько покинув подъезд, отправился восвояси. И кто‑то из жильцовхранит его тайну.

— Мы около полуночи только по квартирамразошлись, — призналась Пелагея Матвеевна. — Шутка ли, такоепроисшествие!

— Не видели незнакомых людей?

— Только милиционеров, прости их Господь, и докторов. Атак больше никого.

— Никто не выходил из подъезда подозрительный?

— Никакой не выходил, — уверенно ответиластарушка. — И ночью тоже. У меня давление поднялось, я спать не ложилась.Так и просидела до рассвета у окна, таращилась во двор.

Сильвестр призадумался. Неужели логическая цепочка, которуюон выстроил, содержит слабое звено? Но где оно? В чем он ошибся?

Он представил себя на месте убийцы. Подъезд, день, снизу кто‑топоднимается и разговаривает по мобильному телефону. Он взбегает наверх,отчаянно надеясь, что жилец не доберется до шестого этажа и не увидит труп. Наего счастье, тот живет на третьем. Как только за его спиной захлопываетсядверь, убийца птицей слетает вниз и видит, что путь на свободу перекрыт — целаясвора старушек сидит на скамейке возле подъезда. Они наверняка запомнят его,опишут во всех подробностях. А то еще привяжутся с какими‑нибудьвопросами. Он пытается найти другой выход… Какой?

— Послушайте, — неожиданно спросил Сильвестр,наморщив лоб, — у вас, что, замок на двери сломался?

— Как догадался? — с подозрением спросиластарушка.

— На вашей связке все ключи обычные, а один блестит,как надраенный. Значит, новенький совсем.

— Ну, точно. Один замок сломался. Нижний. А потомпочинился.

— Когда же вам его чинили? В тот самый день, верно?

Догадка Сильвестра еще только обретала форму.

— Да вот как раз когда я на скамейке сидела, тогда ичинили.

Сильвестр точно помнил, что когда они с Майей поднималисьнаверх, на площадке первого этажа все было, как обычно. Вероятно, мастер недержал дверь открытой, а время от времени захлопывал и проверял работу. Моглослучиться так, что убийца, наткнувшись на старушек возле подъезда, ринулсяобратно, и тут прямо перед его носом открылась дверь квартиры номер два, ипоявился слесарь. Преступник находился в отчаянном положении, он вполне могсымпровизировать. Подошел и сказал: «Как работа? Сможем на ночь запереться илипридется спать с открытой дверью? Ну ладно‑ладно, вы работайте, а я пойдувздремну». Протиснулся мимо слесаря, вошел, как к себе домой, и через окно вкухне, которое выходит на задний двор, выбрался на улицу. В палисаднике растутгустые кусты, вполне можно было уйти незамеченным. На улице жуткая жара, окнанаверняка были открыты. Если это правда, то слесарь ничего не сказал ПелагееМатвеевне. Да и что ему было говорить? Она приняла работу, расплатилась иотпустила его на все четыре стороны.