Оглядывая коридор, она невольно восхитилась любовью, вкусом и средствами, вложенными в реставрацию здания. Маленькие фарфоровые светильники, рельефные обои, гравюры со сценами охоты и пейзажами создавали все вместе особое очарование довоенной эпохи, каким-то волшебным образом казавшейся совсем недавней. Констанс ощутила во всем этом чуть ли маниакально заботливую руку.

Она тихо двинулась вдоль коридора.

Все, что она выяснила о Фелисити Фрост, только подогревало любопытство. Никто толком ничего не знал о ее прошлом или семье, за исключением того, что это были состоятельные люди.

Осторожными расспросами Констанс собрала кое-какие сведения. Когда в девяностых годах Фрост превратила дом в отель, она управлялась со всем практически в одиночку. Она любила носить трость с перламутровой рукоятью и каждое воскресенье надевала шляпу с вуалью, хотя никогда не посещала церковь. В те дни Фрост можно было назвать кем угодно, только не затворницей. Язык у нее был подвешен хорошо, за словом в карман она не лезла. Когда ее расспрашивали о прошлом или ее «предках», она с радостью просвещала всех желающих. Только истории эти были разные и становились все более вычурными и неправдоподобными с каждым пересказом. Ее прадедушка сколотил состояние на торговле мехами, а сама она выросла в réserve indienne[30] в Квебеке. Она потомок единственного сына Бонни и Клайда, рожденного тайно, который, повзрослев, вложил награбленное родителями добро в молодую компанию под названием IBM. В годы своей непутевой юности она угнала самолет, летевший на Кубу, а потом скрылась с целым чемоданом контрабандных драгоценных камней. Она была внучкой русской великой княгини Анастасии, вовсе не убитой большевиками в 1918 году в Екатеринбурге, а сбежавшей в леса Карпат, прихватив с собой три яйца Фаберже. Постепенно люди устали оттого, что их дурачат, и прекратили расспросы. Но любопытство и сплетни не утихали никогда.

Видимо, около десяти лет назад, когда мисс Фрост уже было далеко за семьдесят, ее подкосило какое-то возрастное заболевание. По общему убеждению, оно сказалось не только на телесном, но и на умственном здоровье, потому что поведение мисс Фрост, и прежде эксцентричное, стало совсем загадочным. Она отстранилась от каждодневных забот об отеле, все сильнее попадая в зависимость от управляющего Эллерби, и уже не вникала в детали. Проводя все больше времени в своих комнатах на пятом этаже, мисс Фрост постепенно превращалась в затворницу, пока окончательно не заточила себя в них. Запретила доступ на верхний этаж всем, кроме нескольких избранных горничных и Эллерби. Несмотря на развивающуюся слабость, время от времени с ней случались припадки внезапного гнева. Горничные могли заходить к ней дважды в неделю, чтобы навести порядок и сменить белье, но должны были строго придерживаться расписания, и мисс Фрост никогда не присутствовала в той комнате, где проводилась уборка. Кроме горничных, приходить к ней дозволялось только личному врачу, доктору Пируму, и Патрику Эллерби, к тому моменту уже ставшему неофициальным хозяином отеля, который навещал ее по вечерам. Иногда из ее комнат до поздней ночи звучала фортепианная музыка.

Вот и все, что удалось узнать Констанс в ходе осторожных, но настойчивых поисков. Она подумывала, не попросить ли Алоизия покопаться в базе данных ФБР, но вдруг засомневалась. История женщины, отгородившейся от всего мира и проводившей время в одиночестве, оказалась созвучна самой Констанс. Кроме того, она опасалась разрушить зимним ветром правды этот восхитительный антураж южной готики со слухами и перешептыванием.

Разумеется, в этих разговорах присутствовали и домыслы по поводу отношений между мисс Фрост и Эллерби. Половина слухов утверждала, что пожилая леди вовсе не так слаба, как хочет показать, и что она убила молодого любовника во время ссоры. Несомненно, чем старше она становилась, тем сильнее не одобряла побочный интерес Эллерби к фондовому рынку. Но Констанс отбросила самую фривольную версию как слишком очевидную, чтобы оказаться правдой. Ее больше увлекала мысль о том, что Фелисити Уинтроп Фрост, чувствуя, как силы, здоровье и умственные способности покидают ее, погребла себя в роскошных апартаментах, словно некая современная мисс Хэвишем[31].

Констанс уже почти достигла поворота коридора, но остановилась у двери по правую сторону от себя. Как и все прочие, дверь была закрыта. Но кое в чем она отличалась – на ней не было номера, и древесина казалась на вид плотнее и крепче, чем у других. Ручка тоже была особенная – старомодная, из полированной бронзы, с причудливым замком. И находилась эта дверь чуть поодаль от других. Констанс молча разглядывала ее, и вдруг ей послышалось, будто бы сверху доносится фортепианная музыка, темная и насыщенная. Возможно, это был Брамс. Констанс уже почти прикоснулась к дверной ручке, когда из глубины коридора послышалось:

– Ох, мисс!

Констанс трудно было напугать, но сейчас ее застали врасплох. Со змеиной быстротой она обернулась на голос, а рука, только что тянувшаяся к двери, метнулась к карману юбки, где лежал старинный итальянский стилет.

Горничная только что вышла из-за угла, держа в руках большое серебряное блюдо со стальными колпаками на нем – вероятно, заказ в номер. Констанс была так поглощена музыкой, что не услышала приближения девушки. Но стремительность, с которой она обернулась, так напугала горничную, что та попятилась и едва не уронила поднос.

– Туда нельзя заходить, мисс! – проговорила она чуть дрожащим голосом. – Эта дверь ведет в апартаменты мисс Фрост.

Констанс ничего не ответила и медленно опустила руку.

– Уже больше десяти… она может проснуться с минуты на минуту, – продолжала горничная. – Прошу прощения, но ее нельзя тревожить.

– Конечно нет, – спокойно согласилась Констанс. – Просто я заблудилась. Вы не подскажете, где находится библиотека отеля?

– На первом этаже, комната сто четыре.

– Спасибо.

Горничная присела в реверансе – с подносом в руках это получилось немного неловко – и прошла мимо Констанс. Потом постучала в дверь, пропала за ней и через минуту появилась уже с пустыми руками, если не считать зажатой в кулаке банкноты. Она снова разминулась с Констанс, нервно улыбнувшись, и исчезла из виду за углом коридора, где находился служебный лифт.

Констанс еще минуту-другую постояла на месте, глядя сначала вслед горничной, а потом – на дверь без номера. Наконец она развернулась, по-кошачьи бесшумно направилась по коридору туда, откуда пришла, и спустилась по лестнице.

23

Агент Колдмун стоял на краю поляны, утреннее солнце пробивалось сквозь туман, что поднимался над укутанными в мох деревьями. «Сколько же тут накрутили ленты!» – подумал Колдмун. Полиция явно переусердствовала с совершенно бесполезной работой, публика все равно не смогла бы сюда пробраться. Местный отдел по расследованию убийств