А дело было в том, что означенный кадр засветился с«корабельником» – чеканной золотой монетой времён Ивана Третьего. Казалось бы –ну и что? А вот что. Монета сия была известна всему нумизматическому миру… водном-единственном экземпляре. Это следует знать каждому, кто намереваетсяпромышлять старинными золотыми. Так ведь можно и в неловкое положение угодить.Попав в переделку, кадр «раскололся до жопы» и запел, что «взял её гоп-стопомна хапок до кучи с перевесом у косящей под вольтанутую прикинутой смешносамостоятельной марьяны. И цепку из рыжья уже загнал, а бляху не успел». Всёсказанное проверили. И когда убедились, что в дом жизнерадостных недавнодействительно поступила невменяемая девица, одетая так, словно сбежала сосъёмок хорошего костюмного фильма о пятнадцатом веке, то ненадолго «впали враспятье», а потом…

Итогом последующих хлопот и стал внеплановый рыбный день вресторане «Забава».

– Это дымка. – Чекист отодвинул опустошённоесеребряное блюдо и пояснил Семёну Петровичу: – По-научному фиг выговоришь –энергоинформационное образование. Ну а мы по-простому – дымка и дымка… Не знаю,откуда пошло, но вот прилипло.

Хомяков недоумённо поинтересовался:

– А бляха рыжая здесь при чем?

– А гоп-стопом где её взяли? – усмехнулсягость. – Не на Новоизмайловском где-нибудь?

– В парке Авиаторов, – слегка оторопев, кивнулСемён Петрович и уморительно надул щёки. Так происходило всегда, когда егомысль начинала работать на полную мощность. И несколькими мгновениями позже былсделан совершенно правильный вывод, заставивший депутата аж вспотеть: «А ведькорабельник-то небось подлинный…»

Тем временем принесли черепаховый суп. Аромат от негоисходил настолько безумный, что застольный этикет на мгновение оказался забыт.Федерал нетерпеливо зачерпнул прямо из супницы и вздрогнул всем телом, дуя наложку, а Семён Петрович прозорливо подумал, что его гость переживал нечто вродеоргазма. Тем не менее чекист справился с собой, прикрыл дразнящую крышку ипрояснил ситуацию. Оказывается, в последнее время из-за «дымки» началивозникать коридоры, по которым стало возможно перемещение в альтернативныехронологические пояса.

«Перемещение… – задумался Хомяков и пуще прежнего надулвислые щёки, наблюдая, как достойно, небольшими порциями, черепаховый супперекочёвывает в тарелку, а из неё – в желудок собеседника. И куда,спрашивается, в человека столько влезает? Но вот влезает же. Обед стоил целоесостояние, однако Хомяков был весьма далёк от сожалений о потраченных деньгах.Он нутром чуял: затраты окупятся сторицей. – Хронологические пояса…Перемещение…»

После супа принесли форель на вертеле в раковом соусе,шашлык из молодого осетра по-астрахански, зелёный салат «Фиалка Монмартра» икрасное вино «Лыхны».

– Над проблемой целый отдел бьётся. – Чекист запилвосхитительно нежную рыбу бокалом терпкого вина. – Только ни хрена у нихне выходит, что у наших, что у американцев. Говорят, не хватает математическойбазы. А я так думаю, мозгов у них не хватает.

Вот тут он попал в самую точку. Учёные действительно до сихпор не знали, что делать. А Семён Петрович Хомяков с семью классами образования– знал. Перед его мысленным взором уже появились решительные молодые люди савтоматами Калашникова, берущие на гоп-стоп целые караваны, битком набитыевысокопробной старинной рыжухой и столь же высококачественной наховиркой. Затемпроплыли вереницы белокожих древнерусских красавиц в кокошниках, сдаваемых варенду зарубежным любителям экзотики. А под конец в голову полезло такое, отчего натурально перехватило дух. Куда там гастрономическому оргазму егосотрапезника!.. Хомяков мысленно шарахнул двухкилограммовой гранатой ПГ-7Впрямо в бритую харю позднеримскому цезарю-извращенцу. Потом в капусту покрошилкалибром пять сорок пять сенаторов с охраной. И вот, как говорили древние,«финис коронат опус» – конец венчает дело, царствуй, дорогой Семён Петрович, надолгие годы, «кум део» – с Богом то есть…

Возвращение к реальности оказалось, правда, довольносуровым.

– А самое непонятное – это то, что с мозгами происходитпо ходу перемещений во времени, – рассказывал «порченыйвысоковольтный». – Нам недавно в дурдоме прибывших демонстрировали… Неповеришь, люди из разных исторических эпох, говорят, тысячи лет их разделяют.Но все как один – шизанутые напрочь. И глаза у всех от ужаса – по полтиннику.Хотел бы я знать, что им там привиделось?

«Ну уж нет. Пускай дураки это выясняют…» Семён Петровичпонял, что размечтался несколько рано. Следовало подумать ещё. Может быть,подождать. Ну что ж… Он подумает и подождёт…

Когда они встали из-за стола, скатерть, не осквернённая ниединой капелькой или крошкой, была по-прежнему девственно бела и чиста. Каксвежевыпавший снег. Как совесть чекиста.

Люди, имеющие к истинно православным примерно такое жеотношение, как чуваки захарчёванные – к людям порядочным, некоторое время назадлюбили при каждом удобном и неудобном случае повторять: теперь-то, дескать, вРоссии совершенно точно всё пойдёт на лад, поскольку нынешний Президент –человек верующий, а стало быть, высоконравственный.

Оставляя в покое как личную религиозность Главы нашегогосударства, так и его несомненно высокие нравственные достоинства, позволимсебе сугубо в скобках заметить, что по такой логике Семён Петрович Хомяков былну выставочным образцом добродетели. Он не просто блюл посты и подавал нищим ухрама. Он этот самый храм выстроил самолично – в пригородном посёлке, где стоялего особняк, – и был за то удостоен церковной награды. Злые языки, правда,утверждали, что на колоколе той церкви была отлита уж очень странная надпись,чуть ли не «От братвы». Но злые языки для того и существуют, чтобы нести всякуюоколёсицу. А колокол висит высоко – без бинокля не разглядишь, что там на самомделе написано.

И надо ли говорить, что приборный щиток хомяковского«Мерседеса» вряд ли уступал средней руки иконостасу.

Должно ли было от этого всё пойти на лад в питерском ЗакСе,мы судить не берёмся, но вот то, что в своём личном промысле Семён Петровичопределённо рассчитывал на помощь свыше, – это есть факт.

И не просто рассчитывал. Время от времени у него появлялисьвеские основания считать, что «оттуда» за ним в самом деле присматривали ссамым благожелательным вниманием.

Позже он любил вспоминать, как, расставшись с чекистом,уселся за руль «шестисотого», – и ему, дескать, сразу же показалось, будтосвятые угодники, густо населившие торпедо, поглядывали на него значительно и снекоторой хитрецой. Мы, правда, думаем, что это была позднейшая аберрацияпамяти. Мог ли он догадаться, что его невысказанные пожелания были услышаны иприняты во внимание, более того – очень скоро ему будет явлен знак!

Только оказался этот знак весьма нетривиальным, подираспознай. Но таков уж обычай у Высших Сил, и ничего тут не поделаешь.