Теперь наш человек преспокойно ездит за океан, кто поработе, кто из туристического любопытства, кто к родственникам. Мы вполнедопускаем, любезный читатель, что среди ваших родственников и знакомых отыщутсябывавшие в Штатах. И в том числе – конкретно в названном городе.

Так вот, спросите их: обращали они внимание на неприметноесерое здание, что стоит на Алабама-роуд, а перед фасадом ещё растут клёны,такие аккуратно подстриженные?.. Спорим на что угодно – не обращали. Тем болеевывеска на воротах принадлежит банальнейшей конторе по экспорту-импорту. И чегобы вы думали – туалетной бумаги!

И тот ненормальный, который вошёл бы в гостеприимнуюстеклянную дверь, увидел бы внутри рабочие комнаты, компьютеры, клерков изастеклённые стенды с образцами продукции. Вероятно, ему бы улыбнулись и лукавопредложили не теряя времени опробовать некоторые образцы…

Ха-ха-ха! Возьмите эту мягкую розовую бумагу и вместо лапшиповесьте её на уши нашим парням из внешней разведки. В отличие от простыхсмертных, вроде нас с вами, они знают: говённая конторка на самом деле являетсяне чем иным, как Бостонским филиалом центральной штаб-квартиры УППНИРа.[15] Никогда не слыхали про подобное заведение? И правильно,нечего вам про него слушать, крепче спать будете. Потому что по сравнению сэтим УППНИРом всякие там ЦРУ, ФБР и АНБ[16] – это так, кружкимягкой игрушки, общества старых дев, дома престарелых.

Одним словом – жуткая тайна, ореол непроницаемости, завесасекретности. Густой туман над неприметным зданием на Алабама-роуд. Вернее,внутри, там, где открытая и общедоступная его часть смыкается с герметичнозакупоренной и неприступной. Неудивительно, что для прохода в цитадельроскошной блондинке в несуществующей мини-юбке пришлось вначалепродемонстрировать пропуск и строго определённым образом ответить на десятоквопросов. Затем она предъявила специальным окулярам правую ладонь, радужкиобоих глаз, правую ступню и наконец – ни за что не догадаетесь! – левыйсосок. Это ещё счастье, что она была не мужчиной. Тем приходилось сниматьштаны…

Причём всё это – в узком, сплошь металлическом тамбуренаподобие вертикального гроба, куда при малейшем несоответствии напускалсяусыпляющий газ.

Чужие здесь не ходят!

Блондинка терпеливо дождалась, покуда компьютер,дееспособность которого то и дело проверялась бригадой особо доверенныхспециалистов, удовлетворённо щёлкнет и зажжёт над дверью зелёную лампочку.

– Спасибо, родной, – улыбнулась она. – Тысегодня тоже классно выглядишь.

Новый щелчок, и в подставленную ладонь выпал маленькийстальной ключ.

Миновав тамбур, девушка шагнула в лифт, вставила ключ впрорезь замка и привычно, только ноготки застучали, набрала по памятишестнадцатизначный код. Путь её лежал вниз, глубоко под землю, на пятнадцатыйсо знаком минус этаж, присутствие которого невозможно было заподозрить в недрахтуалетно-бумажной конторы. Здесь блондинке пришлось почти полностью повторить опознавательнуюпроцедуру, доказывая уже новому компьютеру своё право на проникновение в тайны.Соблюдя ритуал, она прошла по длинному коридору и остановилась у двери,массивной и несокрушимой, словно люк галактического корабля. Снова набрала код,только теперь уже двадцатичетырёхзначный. Активировала электронный ключ. Втретий и, надо полагать, последний раз продемонстрировала идентифицирующиеанатомические подробности. Щёлкнул восьмиригельный замок, мощно загуделсервомотор… и блондинка вошла в просторный, аскетически обставленный офис,единственным украшением которого был звёздно-полосатый флаг. Её здесь ждали.

– Хелло, мисс Айрин, – махнул ей из-за письменногостола плечистый мужчина. – Как долетели? Отоспались после смены часовыхпоясов?

Он был из тех, кого в нашем отечестве именуют «шкафами». Иместо ему уж точно было не за письменным столом, а где-нибудь в джунглях, скамуфляжной банданой на голове. Или в тёмном переулке эпохи сухого закона, снадвинутой шляпой и недокуренной сигарой в углу рта. На голове топорщилсястальной ёжик, прокуренные парцелановые зубы годились перекусывать проволоку, алевую щёку наискось к уху зловеще пересекал шрам. Он был в точности такой,какими изображают у нас матёрых диверсантов. Или уголовников времён Аль Капоне.

– Спасибо за заботу, сэр. – Посетительница тожепоказала зубы, мелкие, очень белые и не менее опасные, чем у хозяина кабинета.Без приглашения уселась в кресло, изящно положила ногу на ногу. Поза получиласьбезупречно деловая, но в то же время сексуальная до невозможности. –Суточный ритм у меня в полном порядке… как и все прочие ритмы, если ваминтересно. А вот проблеваться довелось. Что же такого срочного у нас стряслось,что пришлось посылать за мной истребитель? Итак?

Чувствовалось, что, хоть она и называла мужчину «сэр»,разговор шёл на равных.

– Буду краток. – Шкафообразный нажал на кнопку, исвет в офисе погас, зато вспыхнул во всю стену огромный жидкокристаллическийэкран. – Узнаёте?

– А, генеральский ублюдок. – Девушка фыркнула,вытащила «Довидофф», ловко закурила, несколько манерно выпустила дым избезупречно очерченных ноздрей. – Вы, сэр, доставили меня сюда со скоростьюв полтора Маха,[17] чтобы сыпать соль на мою незаживающуюсердечную рану? Или я чего-то не понимаю?

– Все мы, милочка, постоянно чего-то непонимаем. – Хозяин кабинета прищурился и снова продемонстрировал зубы, толи оскалился, то ли улыбнулся. – Нам вот, к примеру, совершенно не ясно,что произошло с данным конкретным тинэйджером. Мало того что он выжил иблагополучно здравствует, поплёвывая на «Юболу Икс», которой вы его накачали,так с ним ещё и произошли вещи преудивительнейшие… Увы, русские, когда им надо,по-прежнему умеют соблюдать секретность, но кое-что просочилось в открытые СМИ…Так вот, тщательный анализ разрозненных публикаций показывает: все системы егоорганизма вошли в какой-то гиперрежим. И в том числе мозги. Можете вообразить,его Ай-Кью равен шестистам двадцати![18]

– Хм, – сказала сестричка Айрин, и взгляд у неёсделался мечтательный. Читатель, знакомый с предшествующими похождениямибелокурой красавицы, без труда проследит ход её мыслей. Внучка штандартенфюрераиз «Аненербе»[19] откровенно прикидывала, какие ещё Эдиковы«системы» впали в гиперрежим. И какими ощущениями сие могло быть чревато наложе утех.