Джо Кэмбер подъехал к автобусной станции в Портленде бездесяти восемь. Туман уже рассеялся, и термометр на здании «Каско-банка»показывал 73 градуса в тени.

Он вел машину в своей неизменной шляпе, готовый наброситьсяна любого, кто преградит ему путь. Он терпеть не мог ездить в городах. Когдаони с Гэри поедут в Бостон, он оставит машину на стоянке, пока не придет времяехать обратно. Можно ходить пешком… или на метро, если не очень дорого.

На Черити был ее лучший брючный костюм зеленых тонов и белаяблузка. Еще она нацепила серьги, и Бретта это наполнило удивлением. Он невидел, чтобы мать надевала серьги, кроме как в церковь.

Бретт застал ее одну, когда она поднялась наверх одеться,накормив напоследок мужа завтраком. Джо все больше молчал, односложно отвечаяна вопросы, потом вообще прервал разговор, включив радио. Они оба боялись, чтоэто зловещее молчание может взорваться и испортить им всю радость от поездки.

Черити застегивала блузку. Бретт заметил, что она наделалифчик персикового оттенка, и снова удивился – она всегда носила только белоебелье.

– Ма, – сказал он вопросительно. Она повернулась к нему.

– С тобой что-то не так?

– Нет… нет. Это Куджо.

– Куджо? А что с ним такое?

– Он заболел.

– Что значит «заболел»?

Бретт рассказал, как он вошел в туман, и внезапно появилсяКуджо с красными дикими глазами, весь в грязи.

– И он шел как-то не так, – закончил Бретт. – Он спотыкался.Нужно сказать папе.

– Нет, – отрезала мать и довольно больно сжала ему плечи. –Не делай этого.

Он поглядел на нее, удивленный и напуганный. Она ослабилахватку и сказала чуть поспокойнее:

– Ты просто испугался, когда он вышел из тумана. Может, сним ничего и не случилось. Так ведь?

Бретт пытался подыскать слова, чтобы объяснить ей, какужасно выглядел Куджо, и как ему даже показалось, что пес вот-вот бросится нанего. Он не мог найти этих слов. Может быть, не хотел.

– Если что-то и случилось, – продолжала Черити, – так этосущая ерунда. Он, наверное, наскочил на скунса…

– Я ничего не чувство…

– …или гонялся за каким-нибудь кроликом. Может, дажевстретил лося на болоте. Или съел какую-нибудь дрянь.

– Наверное, – сказал Бретт с сомнением.

– Твоему отцу только и подавай что-нибудь вроде этого, –сказала она. – Я так и слышу: «Заболел? Ну что ж, это ведь твой пес, Бретт.Смотри за ним. Мне некогда возиться с твоим псом».

Бретт с обреченным видом кивнул. Он и сам об этом думал,наблюдая, как отец уплетает завтрак.

– Если от заметит, то сам позаботится о Куджо. Он любит егопочти так же, как ты, хотя никогда не говорит. Если только он увидит, чточто-то не в порядке, он отвезет его к ветеринару в Сауз-Пэрис.

– Да, конечно, – он понимал справедливость слов матери, норадости они ему не прибавили. Она поцеловала его в щеку.

– Не волнуйся. Завтра позвоним отцу, если хочешь. Скажешьему, как будто случайно: «Как там мой пес, папа?» И все.

– Ага, – сказал Бретт. Он благодарно улыбнулся матери, и онаответила ему улыбкой облегчения. Но это заставило его подумать еще об одном,пока Джо подгонял грузовик к крыльцу и загружал в него их четыре сумки (в однуиз них Черити предусмотрительно засунула все их шесть фотоальбомов). Онволновался, что Куджо может подойти к крыльцу и навести Джо Кэмбера наподозрения.

Но Куджо не появился.

Теперь Джо остановил грузовик на площади перед станцией,сунул Бретту две сумки поменьше, а себе взял остальные.

– Ты набрала столько вещей, что, мне кажется, ты решилаотправиться в круиз на месяц вместо Коннектикута.

Черити с Бреттом натянуто улыбнулись. Казалось, Джо шутит,но разве с ним можно быть в этом уверенным?

– Там будет видно, – сказала она.

– Смотри, как бы не пришлось вытягивать тебя обратно моимновым краном, – сказал он без улыбки. – Парень, будешь заботиться о маме?

Бретт кивнул.

– Ну хорошо, – он смерил мальчика взглядом. – А ты чертовскивырос. Небось, не захочешь и поцеловать старика отца.

– Захочу, па, – и Бретт обнял отца и чмокнул в небритующеку, почуяв запах пота и вчерашней выпивки. Его самого удивила вдругвспыхнувшая в нем любовь к отцу, чувство, возникавшее в последние два-три годавсе реже и реже. Эта любовь ни в коей мере не основывалась на повседневномповедении Джо Кэмбера; это было глубинное, биологическое чувство, от которогоневозможно избавиться, проходящее через всю жизнь.

Отец обнял его в ответ и потом повернулся к Черити. Онпальцем поднял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. За приземистым кирпичнымзданием уже слышалось гудение автобуса.

– Желаю повеселиться, – сказал он. Ее глаза наполнилисьслезами, и она смахнула их быстро, почти сердито.

– Ладно, – сказала она.

Внезапно на его лицо вновь вернулось непроницаемоевыражение. Словно опустилось рыцарское забрало. Это опять был обычный ДжоКэмбер.

– Ну-ка, парень, хватай чемоданы! – скомандовал он. –Похоже, они скоро отправятся.

Он не отходил от них, пока весь багаж не был отмечен иуложен в недра автобуса. Потом опять повернулся к Бретту.

– Пошли отойдем, – сказал он.

Черити смотрела, как они уходят. Она села на лавочку,достала платок и стала вытирать лицо. У него вполне могло хватить ума пожелатьей повеселиться, а потом отвести мальчика в сторону и увезти его обратно. Джо вэто время говорил:

– Послушай-ка пару советов, парень. Ты можешь, конечно, их ине слушать, но я не был бы твоим отцом, если бы не сказал тебе этого. Первыйсовет: этот тип, к которому вы едете, Джим, он просто мешок с дерьмом. Яотпустил тебя в эту поездку потому, что тебе уже десять, а в десять лет порапонимать разницу между дерьмом и чайной розой. Поглядишь на него и поймешь. Онничего не делает, только сидит у себя в офисе и двигает бумаги с места наместо. От таких людей все беды в этом мире, потому что они всегда говорят одно,а делают другое, – на щеках Джо выступила краска. – Он просто кусок дерьма. Вотувидишь.

– Хорошо, – сказал Бретт тихо. Джо Кэмбер немного улыбнулся.