Пахло пропитанной потом кожей, рассыпанным кормом, испуганными телятами. Ри отвернулась в сторону, выблевала кровь и обед — примерно в помойное ведро, только шире. Затем только, посмотрела на Тумака Милтона — женщины и прочие шляпы от дверей подошли, сгрудились за ним. Узнала Малыша Артура, Паука Милтона, Хлопка Милтона, Охламона Лероя и одного из Бошеллов, Сонного Джона.

Говорила она тихо и головы не поднимала, слова охромели от брызг мокрого и красного, медленно ковыляли изо рта. Она сказала:

— У меня два братика младших, которые себя не прокормят… пока. Мама болеет, и она всегда… будет болеть. Совсем скоро законники у нас дом отберут, а нас вышвырнут… жить в чистом поле… как собак. Как собак, блядь. Одна надежда сохранить дом — это… мне доказать надо… папа умер. Кто бы его ни убил, мне не надо… знать… такого. Мне это вообще никогда знать не надо. Если папа неправильно сделал, он заплатил. Но я не могу вечно тащить обоих… пацанов этих и еще маму… без… дома никак не получится.

Слова ее встретили молчанием — электрическим мигом полной тишины, потом Тумак Милтон встал, пошел из амбара. Миссис Тумак и двое мужчин ушли с ним. Остальные вновь потянулись к дверям, перешептываясь. Закуривали, говорили что-то смешное. Толпа хмыкала смешному, которое не доносилось до нее, а в ушах только уродливо и громко ревело. Меган ходила в бахроме толпы и пару раз вроде как даже, наверное, кивала в сторону Ри.

Ри откинулась на пол амбара, чуя жалкое чваканье собственных выбросов, смотрела вверх. Голуби на стропилах до ужаса притихли. К потолку сеновала снизу были прибиты вывески стародавних аукционов, и Ри на них пялилась, но они не желали висеть смирно и дать прочесть, что же на них продается. Она почувствовала, как в животе что-то грубо бултыхается, и перекатилась на бок сблевнуть, но не смогла. Из уголка рта потекла струйка крови — в ухо, и Ри стало интересно, так ли и папа ее лежал на боку, или он умер в какой-то другой позе.

Гончая снаружи опять загавкала, мужчина в дверях сказал:

— Кто это еще там прется под такие фанфары?

Малыш Артур спросил:

— А грузовик зеленый?

— По-моему, да.

— Ай, блядь, — это Слезкин тогда. Слезка ейный дядя, кто его, нахер, звал?

Мужчина ответил:

— Этого я не знаю, но мне нужно кой за чем в машину сбегать. Не буду ж я тут голый стоять, когда этот ебила сюда зайдет и увидит ее там без памяти.

Ри села, а одна женщина подошла к ней на пару шагов, прошипела:

— Вот посмотри, что ты наделала!

Хлопнула дверца грузовика, Ри услышала вкопчивые шаги по гравию.

Малыш Артур произнес:

— Эй, Слезка, чего…

— Где она?

— Ты только не дергайся.

— Она там?

Женщины и мужчины в шляпах расступились перед Слезкой. Правая рука у него была глубоко в кармане драной кожаной куртки. Из-за спины светило солнце, поэтому лицо смазывалось его же тенью. Голова была непокрыта, а глаза быстро перемещались по толпе. Он сделал несколько шагов к Ри, остановился резко.

Малыш Артур сказал:

— Ей говорили, мужик, а она не послушала.

Казалось, Слезка стал выше ростом, когда посмотрел на Ри, но лицо у него не изменилось.

Взгляд задержался на ее голове, на ногах, на свежей и подсохшей крови, нитями полосовавшей ей щеки, подбородок и шею. Он повернулся к Малышу Артуру, расставил пошире ноги:

— Ты ее бил?

Малыш Артур обвил себя рукой, дотянувшись до копчика. Рубашка у него встопорщилась, когда он положил руку на ремень. Ответил:

— А что сделаешь, если да?

— Скажи «да» — сам увидишь.

В амбар опять протопала миссис Тумак, подошла ближе, размахивая руками:

— Да он ни в жисть! Эту чокнутую ни один мужик тут не трогал!

— Мужики нет?

— Я сама ей прописала.

Слезка сказал:

— Ты б ни за что сама ей так не прописала.

— Мы с сестрами, они тоже тут были.

Толпа опять стала расступаться и кого-то пропускать, в амбар вернулся Тумак Милтон. Охламон Лерой и Сонный Джон шли рядом, у обоих в руках охотничьи ружья дулами вверх, пальцы у спусковых крючков. Тумак Милтон шагал без колебаний и остановился, когда до Слезки было уже подать рукой. От его быстрого шага зашевелилась амбарная пыль, встала в воздухе волной взвихрившихся соринок. Он посмотрел прямо в глаза Слезке, произнес:

— Объяснись, Хэслэм.

Слезка не отвел взгляда, не прогнулся. Повел левой рукой, сказал:

— Я никогда, блядь, ни слова про своего брата не говорил. Ни у кого про братка не спрашивал, не искал его, ничего. Что Джессап сделал — это против наших обычаев, он это знал, и я это знаю, и я вообще никакой вони не подымал насчет того, что с ним стало. А она мне не брат. Она мне племянница, и кроме нее, у меня, считай, никакой семьи больше не осталось, поэтому сейчас вот я ее заберу и отнесу отсюда домой. Тебя устраивает, Тумак?

— Хочешь, значит, встать за нее, да?

— Если не так поступит, свалишь на меня.

— Договорились. Она теперь твоя, ты за нее и отвечай.

— Эта девочка никому ничего не скажет.

Ближайший деревянный столб выглядел полезно, и Ри поползла к нему. Грубое дерево обдирало руки, пока она взбиралась наверх, чтобы встать на ноги, и все вокруг, что она видела, двигалось медленными кругами. Из костей ее груди зудели только стоны. Она чувствовала, как мерзость, протекшая из трусов, сползает ей по ногам. Взбила скомканную юбку, чтоб расправилась и опала. На ногах она покачивалась — и тут поняла, что и Тумак Милтон, и дядя Слезка повернулись, смотрят на нее.

Тумак Милтон сказал:

— Девчонку — в грузовик Хэслэму. Донесите, если надо. — Снова оборотился к Слезке. — Теперь все?

Слезка не отводил глаз от Ри, не смотрел на Тумака Милтона.

— Если кто-нибудь еще когда-нибудь эту девчонку пальцем тронет, меня пусть лучше сначала пристрелят.

Меган и Паук Милтон поставили Ри между собой, подпирая плечами, повели из амбара. Ноги ее загребали пыль, голуби спорхнули со стропил. Толпа молчала, когда ее волокли по гравию к зеленому грузовику, а вот красная енотовая гончая еще раз гавкнула, и птицы на деревьях все пели свои разные песни.

У нее в глазу было эхо. Она смотрела из разгоняющегося грузовика, и все, что видела, — дом, столб забора, козу, корову, птичку или сияющее солнце, — все отбрасывало эхо себя, оно стояло сбоку. Все эти эхо подрагивали, и если двигался настоящий предмет, эхо могло запаздывать и скрываться на секунду-другую, а потом снова догоняло, становилось рядом, а у нее в глазу возникали мерцающие двойники.