– Естественно.

– И она их получила!

– Ну и?

– Зачем она изменяла мужу?

Мирослава расхохоталась.

– Не вижу ничего смешного, – насупился Морис.

– Ты потрясающе наивный для своего возраста, – ответила она.

– То есть?!

– Даже если женщина выходит замуж из-за денег, природа берёт своё!

– Вы хотите сказать, что мужа ей было мало?

– Скорее всего, – пожала плечами Волгина, – мужчина в возрасте Никифора Лаврентьевича Твердохлёбова редко обладает темпераментом, соответствующим потребностям молодой девушки.

– Но есть же какие-то специальные средства, – неуверенно проговорил он.

Мирослава хмыкнула и высказала свою точку зрения.

– Я думаю, что Твердохлёбов изначально обманулся в Снежане, приняв её за холодную красавицу – Снегурочку. А когда ему открылась истина, он вместо того, чтобы предпринять что-то для решения возникшей проблемы, просто отмахнулся от неё. Я подозреваю, что бизнес интересовал его гораздо больше, чем молодая жена.

– Зачем же он тогда вообще на ней женился?

– Это вопрос престижа, – отозвалась Мирослава невозмутимо, – многие бизнесмены берут в жёны молоденьких красавиц.

На этот раз фыркнул Морис:

– И кончают свою жизнь красиво – инфарктом в постели с предметом престижа.

– Тут уж как кому повезёт, – отозвалась Мирослава не без иронии.

– Твердохлёбову не надо было даже разводиться, чтобы жениться на Снежане. Ведь он был холост. Только и всего, что испортить отношения со своим лучшим другом.

– Скорее всего, Никифор Лаврентьевич, как человек опытный, сначала прощупал почву.

– То есть?

– Исследовал обстановку и убедился в том, что его друг и жена друга не то что не обидятся на него за то, что он увёл Снежану у их сына, но ещё и благодарить будут. Да и Виталий, перестрадав, сделает правильные выводы.

– Тоже мне стратег! – воскликнул Морис.

– Не забывай, что Твердохлёбов много лет был кадровым военным.

– Я помню об этом.

– И как видишь, его расчёты оправдались.

– Только ему самому это счастья не принесло.

– Увы.

– Ладно, оставим это. Я так понял, что сама Снежана обвиняет в убийстве мужа пасынка?

Мирослава кивнула.

– А на кого грешит Лукерья Самсоновна?

– Она туманно намекнула мне на возможность того, что её племянника мог убить проникнувший в дом неизвестный.

– То есть она имела в виду любовника его жены?

– Думаю, что нет, – покачала головой Мирослава.

– Тогда кого же? Ведь для того, чтобы убить хозяина дома, нужен мотив. Я бы ещё понял, если бы Твердохлёбовых ограбили. Но ведь у них ничего не взяли?

– Ничего, – подтвердила Мирослава, – если это только не были какие-то документы, хранящиеся где-то у хозяина в тайнике, так как никто не тронул ни его ноутбук, ни телефон. Однако эта версия кажется мне весьма хлипкой, ведь никаких следов неизвестного не замечено, а уж тем более учинённого им в доме или хотя бы в кабинете Твердохлёбова беспорядка обнаружено не было.

– И всё-таки побывать в конторе Твердохлёбова и поговорить с его сотрудниками, наверное, не будет лишним.

– Не будет, – согласилась Волгина. – Но это ещё успеется. А пока я бы хотела поговорить с племянником убитого. Возможно, он как лицо, не заинтересованное в смерти дяди, но знающее семью изнутри, сможет дать нам более объективную информацию.

– Вы уверены в том, что Олег Кушнарёв не был заинтересован в смерти дяди?

– Уверенной в этом я быть не могу. Но, как правило, на наследство от родителей претендуют их дети, но никак не племянники.

– Бывают исключения, – заметил Морис.

– Бывают, – согласилась Мирослава, – я не исключаю, что Никифор Лаврентьевич и оставил племяннику, которого, по словам свидетелей, очень любил, какую-то сумму денег, но львиную долю наследства всё-таки, скорее всего, получат Анфиса Позднякова и Эдуард Твердохлёбов. Тётке Никифор Лаврентьевич, несомненно, тоже что-то оставил. Но навряд ли старушка захотела бы укокошить племянника.

– Да, заподозрить её в этом трудно.

– К тому же Твердохлёбов мог и не упомянуть в завещании свою старую тётку, потому что ему и в страшном сне не могло присниться, что она его переживёт.

– И всё-таки будем исходить из того, что Никифор Лаврентьевич, как человек деловой, предусмотрел и эту микроскопическую возможность.

– В любом случае никто старушку из дома не выгонит.

– Будем надеяться.

– Кстати, Снежана упомянула о том, что вторая жена Твердохлёбова, мать Эдуарда, в ту роковую ночь была поблизости.

– То есть?

– Со слов Снежаны, Розалия Павловна остановилась в гостинице неподалёку, но исключительно для того, чтобы собирать компромат на Снежану.

– То есть собирать сплетни?

– Зачем же так грубо, – усмехнулась Мирослава.

– Я почему-то не сомневаюсь в том, что сама Снежана в разговоре с вами выразилась именно так.

– Ты догадливый.

– По-моему, нам не хватает Шуры, – неожиданно заявил Морис.

– Неужели? – рассмеялась Мирослава.

На следующий день рано утром Мирослава отправилась к Олегу Кушнарёву. Она надеялась застать его за завтраком. Предупреждать о своём приезде племянника Твердохлёбова она не хотела сразу по нескольким причинам. Но основной из них была та, что она не собиралась давать ему время на подготовку к разговору и хотела застать его врасплох. Подсознательно она надеялась застать в квартире Кушнарёва и его невесту. Адрес племянника убитого ей предоставила Аделаида Сергеевна Калитовская, как и адреса всех других лиц, бывших в ту ночь в доме жертвы, кроме адреса Лизы.

Сказать, что Кушнарёв удивился её появлению на пороге своей квартиры, было бы не сказать ничего. Поначалу, вероятно, увидев в глазок девушку, он открыл ей дверь, не спросив, кто она и что ей нужно. И только потом задал вопрос, несколько удививший Мирославу:

– Вы принесли письмо?

– Какое письмо? – спросила она.

– Заказное!

– Я похожа на почтальона? – улыбнулась Волгина.

– Сейчас никто не похож на того, на кого ему следует быть похожим, – вздохнул он, – разве что за исключением разносчиков пива.

– Наверное, вы правы, – невольно улыбнулась она и призналась: – Вынуждена разочаровать вас, письма я не принесла.