— Самые разные. От бытовых отходов, глиняных обломков, наконечников стрел и примитивных бус, котлов для варки мяса до дорогих украшений, мечей и копий, воинских доспехов, шлемов, бронзовых монет и так далее и так далее. Причем предметов ценных на порядок меньше, чем всякого мусора. Важно отметить, что со времен египетских пирамид все древние захоронения становились объектами воровства. В наших краях еще царское правительство ввело запрет на незаконные раскопки курганов, но они продолжаются по сей день, к сожалению. Часто археологи находят разграбленные могилы, кто и когда до них добрался, сказать трудно, ведь через южные степи прошли целые полчища кочевников.

— Чем определяется стоимость украшений?

— Прежде всего, это произведения искусства исчезнувших племен и народов, независимо от того, сделаны ли они из кости, бронзы, серебра или золота. Конечно, золотые гривны, пластины, кольца, серьги, чаши, бляшки ценятся, как правило, больше других находок. Должен отметить, что на территории Северного Причерноморья, в Приазовье, на Северном Кавказе и на берегах Днепра и Днестра в разное время кочевали и киммерийцы, и скифы, и меоты, и сарматы, позднее — гунны, хазары, печенеги, половцы. Но более всего известны скифские курганы, знатных людей они хоронили с большими почестями и оставляли в их могилах и оружие, и разнообразные украшения.

— Какие курганы раскапывал Свиридов и его коллеги?

Звонарев ответил уверенно:

— Прежде всего, скифские, это его специализация. Конечно, заранее невозможно точно определить, какой народ насыпал тот или иной курган, чьи именно могилы мы найдем под скромными степными холмиками. Как я вам уже говорил, за два с половиной тысячелетия подземные захоронения кочевников между Монголией и Балканами подверглись грабежу огромного количества кладоискателей, они оставили после себя, как кроты, прорытые в почве лазы, найти в наши дни нетронутые могилы — большая редкость. Но профессор Свиридов был терпелив и удачлив.

— Так золотые и серебряные украшения находят только в скифских курганах? — задал Сошников вопрос, особенно интересовавший его.

Заведующий кафедрой сказал после небольшой паузы:

— Нет, почему же, они характерны и для меотских захоронений, и для сарматских. Но вот киммерийские могилы очень скромны, это был народ грозный и отважный, народ воинов, они успешно сражались с царями Ассирии и Урарту, совершали даже походы в Древний Египет. Киммерийцев очень боялись народы Средиземноморья, древние греки вообще считали их выходцами из ледяного ада вечной мерзлоты. Конечно, это просто суеверия, причиной их являлось невежество. При этом, насколько мне известно, в захоронениях киммерийцев, которых впоследствии вытеснили пришедшие с востока скифы, никаких особых украшений никогда не находили, они оставляли умершим соплеменникам лишь свои знаменитые луки, стрелы, топоры и ножи. Но особой ценности такие артефакты не представляют, уверяю вас.

— Тогда вернемся к скифским курганам. Мог ли Свиридов хранить у себя какие-либо украшения из них для использования в подготовке научных публикаций, а уже потом передавать их в музеи?

Звонарев замялся, потом ответил, не слишком уверенно:

— Конечно, это нарушения действующих правил, но возможность такую я исключить не могу.

В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошел высокий и полный пожилой мужчина с густой бородой, громко обратившийся к заведующему:

— Я по поводу открытого семинара по греко-персидским войнам, Николай Семенович, но если вы заняты…

— Нет-нет, Андрей Ильич, мы уже закончили, товарищ из полиции занимается расследованием ограбления коттеджа и убийством несчастного Виктора Антоновича, а также поисками похищенной Оксаны Лопатиной. Ему потребовалась небольшая консультация.

— Профессор Левченко, — представился бородач, — мы все ждем ареста и наказания этих негодяев и освобождения нашей милой талантливой Оксаны. А что вас интересует?

— Скифские и киммерийские захоронения, — ответил за Сошникова хозяин кабинета, — я помог немного, но этот исторический период знаю поверхностно, в отличие от покойного Свиридова.

— А вы обратитесь в музей, к Надежде Михайловне Карасевой, — посоветовал Левченко, — она ученица Виктора Антоновича и тоже в теме, как сейчас принято говорить.

Звонарев недовольно поглядел на Левченко, видимо, с упомянутой дамой у Николая Семеновича были не самые лучшие отношения, что нередко встречается в научной среде.

Сошников поблагодарил историков и попрощался с ними. Идея побывать в музее ему понравилась, и отставник решил не откладывать это посещение, а направиться туда прямо сейчас, благо университетское здание находилось от музейного всего в одном квартале. Сергей Леонидович оставил автомобиль на парковке и пошел пешком.

Южноградский историко-краеведческий музей располагался в двухэтажном особняке, построенном в начале прошлого века. Фасад здания украшали две декорированные колонны, балкон с ажурной решеткой и причудливая башня, особняк каким-то чудом уцелел во время ожесточенных боев за город во время Великой Отечественной войны и теперь являлся одним из памятников архитектурного стиля модерн. Сошников подошел к входу за десять минут до закрытия, посетителей уже не пропускали, но его удостоверение частного детектива произвело определенное впечатление на женщину-контролера, и она подсказала, что кабинет, в котором работает старший научный сотрудник Карасева, находится на втором этаже. Когда Сергей Леонидович постучал в нужную ему дверь и заглянул, то увидел блондинку в синем халате, лет двадцати пяти, работающую за компьютером. Второй стол в небольшой комнате был свободен.

— Простите, могу я видеть Надежду Михайловну? — вежливо спросил Сошников.

Блондинка подняла на него глаза и приветливо улыбнулась:

— Она сейчас у директора, но скоро придет. А вы по какому вопросу?

— Я участвую в расследовании убийства профессора Свиридова, мне необходима краткая консультация.

Девушка всплеснула руками:

— Да, это ужасно, какая страшная смерть! Кстати, я встречалась с ним в этом кабинете незадолго до несчастья.

— Вот как? И с какой целью? — насторожился Сошников.

— Понимаете, наш музей готовит постоянно действующую выставку «Южноград купеческий и фабричный», для подготовки экспозиции мы дали объявление в прессе, что покупаем у населения старые газеты и журналы, открытки, граммофоны, самовары и фотоаппараты дореволюционных времен.

— И профессор принес вам медный самовар своего дедушки?

— Нет, что вы, — рассмеялась блондинка, — все было не так. Ко мне обратился один молодой человек, он недавно унаследовал от дальней родственницы старый одноэтажный дом, который собрался сдавать. В доме до революции жила семья матери покойной, ее дед был директором гимназии. В книжном шкафу наследник обнаружил целую кипу изданий тех давних лет — столичные журналы «Нива», «Сатирикон», «Стрекоза» c первыми публикациями юного Чехова, газеты «Юго-Восточный край», «Торговый вестник Юга России», причем неплохо сохранившиеся. Он принес их в чемодане и заявил мне, что передает все безвозмездно. Мы оформили соответствующие документы, и молодой человек ушел, а я стала изучать полученное. И обнаружила среди журналов толстую тетрадь в серой обложке с записями поручика Стрельцова, участника Первой мировой войны. Бегло просмотрев этот дневник, я нашла там упоминание об археологических раскопках киммерийского захоронения под Южноградом осенью 1917 года. Надежда Михайловна Карасева является в нашем учреждении главным специалистом по киммерийским и скифским кочевникам, но она тогда была в отпуске, и я решила позвонить профессору Свиридову, с которым музей сотрудничал уже много лет. Виктор Антонович подошел в тот же день и забрал тетрадь, поблагодарив меня. А потом он погиб…