– Ты седеешь, – в панике пищу я.

– Что? Мне нехорошо…

Это последнее, что произносит Альба. А потом – теряет сознание.

– Ты чего? – всхлипываю я. – Что с тобой?

Едва сдерживая крик, я мчусь к Ольви и Матвею. Уже неважно, что подумают люди, следящие за полем через камеры; я должна ее спасти.

Чем ближе я к полю, тем острее становится слабость. Зеркала высасывают из меня карму, но в запасе есть пара минут: парни ушли недалеко. Я не смотрю под ноги. Незачем радовать ту, что становится четче с каждым моим вдохом.

– Помогите!

– Что случилось? – Матвей застегивает рюкзак, набитый флешками.

– Альбе плохо! Она без сознания!

Мы бежим к пыльным ступенькам. Это я ее спровоцировала. Я разрешила ей выпустить ненависть. Седую ненависть.

– Дайте флешку! – визжу я.

Русых локонов все меньше и меньше.

– Нет. Она близка к черному порогу. Если судить по волосам, у нее осталось не больше пятидесяти байтов, – тараторит Матвей, запуская руку в рюкзак. – Здесь нужно кое-что другое. Шейра, пожалуйста, отойди. Тебе будет неприятно за этим наблюдать.

– Да за кого ты меня принимаешь?! Помоги ей, а я сама о себе позабочусь!

– Может, отвезем ее во второй блок? – предлагает Ольви.

– Дайте мне время! – гаркает Матвей. – Я знаю, что делать в таких случаях!

Он вытаскивает из рюкзака железную коробку. Достает перчатки, скальпель и вату.

– Ты что задумал? – ужасаюсь я.

– Вы предупреждены.

Надев перчатки, Матвей обрабатывает место соединения индикатора с кожей, а затем – нож. Я умоляю себя отвернуться, но мышцы деревенеют.

– Подсвети, Ольви, – сосредоточенно просит он.

Тот без лишних слов извлекает из рюкзака фонарик и опускается рядом. Крыльцо заброшенного дома наполняется бронзовым светом.

Считай, Шейра. Стук сердца, секунды, что угодно.

Один – лезвие мягко входит в запястье Альбы.

Два – льется кровь. Матвей берет индикатор.

Три – у меня кружится голова. Я тороплюсь дышать и, кажется, не успеваю.

Четыре – в руках изобретателя чернеет новый чип. Щелк – он вспыхивает зеленым. Запах спирта…

Пять – рану прикрывает индикатор. Матвей достает из коробки иглу, нить и пинцет.

– Поднеси фонарик ближе! – Тяжелое-тяжелое дыхание.

Шесть – Матвей зашивает рану.

Семь. Я теряю сознание.

* * *

– У тебя как запас? В норме? – обращается к кому-то Матвей. – Мы же все-таки воровали карму. Проверь индикатор Шейры.

Шаги. Кто-то опускается рядом и осторожно закатывает рукав моей кофты. Кожа будто превратилась в камень, но стоит до нее дотронуться, как она даст трещину. Я полая.

– Оранжевый, – сообщает Ольви. – Обновлю ей запас.

– Нет! Это как наркотик. Чем чаще она будет «есть» карму, тем быстрее обнулится. Хватит мне одной операции.

– Не знал, что ты Утешитель под прикрытием, – хмыкает Ольви.

– Я не Утешитель.

– Да, и скальпель ты с собой просто так носишь.

– Почему же? Я изучаю внутренности тех, кто слишком мне надоедает.

– Понял. Вопросов нет.

Вата душит меня, и я начинаю проклинать Матвея, запретившего Ольви вливать карму.

Что со мной произошло? Неужели я настолько слаба, что не переношу вида крови?

– Не самая лучшая идея – оставаться здесь, – после минутного молчания подает голос Матвей.

– Может, она очнется? – Ольви касается моего запястья. – Или Альба?

– Шейра без сознания уже полчаса! Черт, я же просил ее отвернуться!

– В этом все женщины.

Я силюсь ударить выскочку, но получается плохо.

– Красотка очнулась!

Вновь торопливые шаги.

– Шейра! – шипит Матвей. – Шейра! Ты меня слышишь?

Я открываю глаза.

– Д… Да.

– Не пугай нас больше. – Он облегченно выдыхает.

– Что с Альбой?

– Ничего, скоро проснется. Даже шрама нет. Заживляющая мазь помогла.

Я блуждаю взглядом по темноте и натыкаюсь на русые локоны бывшей подруги. Она в биомаске. Индикатор светится зеленым. Кровь темнеет на коже и одежде, но раны действительно нет.

– Как ты это сделал? – изумляюсь я.

– Тебе так важен ответ? – Матвей раздраженно передергивает плечами.

– Если бы мне было до лампочки, я бы не спрашивала.

– Когда есть проблемы с кармой, ты обязан знать многое.

– Тоже планемия? – догадываюсь я.

Матвей молчит.

– Я вот не понимаю, – морщится Ольви. – Оскар говорил, что после операции больные излечатся. Так на кой черт нам серверы?

– По его теории полное выздоровление произойдет лишь после удаления всех данных, связанных с человеком. Кармой управляет программа, сохраняющая каждый наш шаг. Не будет данных – чип выйдет из строя. Когда это случится, можно оперировать. А сейчас я отсрочил обнуление, только и всего.

– Жесть. – Ольви ерошит челку. – А если мне к ним аналитиком пойти? Я как раз работу ищу. Махинации с кармой… Ох, я бы им все рассчитал! И в диаграммках бы представил!

Оживленную болтовню прерывает джазовая мелодия. Кто-то звонит выскочке.

– Алло.

В его тоне нет ни намека на веселье. Исчез тот, кто был секунду назад. Ольви не теребит челку и не сидит с приторно-ровной осанкой. Не смеется и не шутит. Когда голос из динамика затихает, он без единого слова прячет планшет в рюкзак и идет к дороге.

– Что случилось? – спрашивает Матвей.

Я приподнимаюсь на локти. Ольви не отвечает, и меня это тревожит. У него забрали маску клоуна. Он остался без защиты.

– Да что с тобой?! – Матвей догоняет его и несильно бьет по щеке.

– Мне нужно домой.

– Зачем?

– Мама. Мама умирает.

Реальность в один миг стала картонной. Ненастоящей. Наигранной. Ольви превратился в тень.

Я вспоминаю самоуверенную улыбку, насмешливый тон, непослушную челку. Выскочка умер.

– Мы с тобой. – Матвей хлопает Ольви по плечу и быстрым шагом подходит ко мне. – Альбу я возьму на руки. Шейра, ты сможешь идти?

Не обращая внимания на пляшущий мир, я поднимаюсь.

У тебя впереди – две недели. Не притворяйся.