— Пустяки. — Алек кивает и шаркает ногой. — Будь осторожна. Напиши, как доберешься домой.

На сердце становится тепло. Алек возвращается в класс, и я искренне улыбаюсь ему вслед.

— Спасибо, Алек. Напишу.

***

В полной тишине мы сидим за столом. Нечто холодное и невысказанное колышется в воздухе, тяжким грузом давит нам на плечи. Никто не решается прервать это тяжелое безмолвие. Над нами словно повисла туча, грозящая поразить громом любого, кто заговорит. Джек бесцельно разглядывает узоры на деревянном столе. Вайолет сидит рядом со мной и сжимает мои онемевшие пальцы. Мама, не переставая, стучит ногтями по столу. Все мы ждем, когда кто-нибудь начнет. Разговора не миновать.

— Итак, — не выдерживает мама, — мы должны выработать план.

И грянул гром.

— План? — с сарказмом переспрашиваю я. Вайолет крепче сжимает мою руку.

— Да, план, — в свою очередь злится мама. Если бы не обстоятельства, собравшие нас здесь, я даже обрадовалась бы ее вспыльчивости. Ее огню, что потух после смерти Кейтлин. — Надо решить, как мы будем справляться со скорой годовщиной ее смерти, чтобы случившиеся сегодня в школе не повторилось. Если ты знаешь другой способ, как с этим разобраться, я с удовольствием выслушаю.

Я молчу.

— Так я и думала, — вздыхает мама. Воинственного порыва как не бывало. — Думаю, все уже догадались, зачем я устроила семейное собрание. Сегодня у Райли случился приступ паники, а значит, пришло время поговорить о скорой годовщине.

Я отмечаю на лице подруги едва уловимую улыбку — благодарность, что ее признали членом семьи. Дома у нее не все гладко, так что она уже давно примкнула к нам. Ей тоже пришлось через многое пройти в прошлом году, ведь Кейтлин была и ее лучшей подругой. Ви была рядом со мной в самый трудный момент. Она — моя семья, и ей это известно, но, судя по улыбке, ей все еще приятно это слышать.

— Паники мне не избежать, мам, — шепчу я.

Ведь чувство вины меня никогда не оставит.

— Знаю, дорогая, но мы можем хотя бы облегчить ее. Выработаем план действий, и ты будешь знать, как справляться с нахлынувшими чувствами. А может, возобновишь сеансы с психологом?

— Нет, — решительно говорю я. — На сеансах мы все равно никогда не говорили о Кейтлин. Джулия советовала писать о ней в дневнике.

Вайолет смотрит на меня, а потом поворачивается к маме.

— Я согласна с Райли. Не стоит ее заставлять. Она отлично справляется и без психолога. А для разговоров у нее есть мы. И дневник — для более сокровенных мыслей.

Я благодарно сжимаю руку подруги.

— Ну ладно. Никакого психолога. Но Райли, пиши в дневнике как можно чаще. А если вдруг в школе почувствуешь, что вот-вот начнется паника или если она уже случилась, звони сразу мне, и я тебя заберу. Не стоит тебе оставаться без присмотра в таком состоянии.

— Окей, — киваю я. — А как же Джек?

Мы поворачиваемся к восьмилетнему мальчику, сжимающему айпад так крепко, будто от этого зависит его жизнь. Он растерянно поднимает на нас глаза.

— Я буду в норме.

— Уверен, милый? — Мама ласково обнимает его за плечи. — Так много всего навалилось. Не держи в себе. Выговорись. Я могу позвонить Джулии и записать тебя на прием.

— Нет, не надо.

— Ну ладно. Райли и Вайолет согласились провожать тебя из школы домой. Больше не придется ездить с Джейми. Так ведь лучше?

— Лучше, — кивает Джек. Ездить с другом ему никогда не нравилось.

— А как же ты, мам? — наконец спрашиваю я, вглядываясь в ее усталое лицо. — Как ты собираешься справляться с годовщиной? — Это так в ее духе: составить план «выживания» для всех, кроме себя. Всегда думает о нас, но ей, как и нам, приходится нелегко, если не хуже. Живот скручивается от чувства вины, и я опускаю глаза на ее руки.

Мамины пальцы переплетаются в замок.

— Пожалуй, запишусь на несколько сеансов к Джулии. А чтобы отвлечься, с головой уйду в работу. Со мной все будет в порядке. Я беспокоюсь о вас, ребята. Вайолет, пожалуйста, помоги мне за ними приглядеть. У тебя есть мой номер — если что, звони.

— Позвоню.

— Давайте чаще собираться вместе и смотреть фильмы, — подхватывает Джек.

— Отличная идея, — улыбается мама. Она благодарно сжимает его ладонь. — Внесем в жизнь немного позитива.

Джек с напускным недовольством отнимает руку, но на его лице появляется предательская улыбка.

— Все будет хорошо, — заверяет мама.

Не знаю, верит ли она сама в то, что сказала, но такой настрой и ее объятия меня успокаивают.

— Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать! Кто не спрятался, я не виноват! — Голос Алека разносится по всему дому. На моих коленях в предвкушении ерзает Милли.

Сразу после домашнего собрания я заскочила за Алеком. Вместе мы забрали Милли из детского сада и вот недавно вернулись домой, а теперь играем в прятки (любимую игру Милли). Мы с ней спрятались в кладовке под лестницей. Здесь куча обуви и острых предметов, на которых приходится сидеть, так как шкаф очень маленький. Как бы в больницу не угодить после такого, мягко говоря, неудобного места.

Над нами раздаются шаги спускающегося по лестнице Алека, и Милли снова начинает ерзать. Он что, слон, чтобы так топать?

— Он это нарочно, — шепчу я.

Милли тихонько хихикает, удобнее устраиваясь у меня на коленях. Даже кромешная тьма не в силах скрыть взволнованный блеск ее глаз. Брата она обожает, да и ко мне, кажется, привыкла.

Алек топает мимо нашего чулана в сторону гостиной, и я задерживаю дыхание. Часть меня хочет, чтобы нас скорее нашли — и я бы смогла наконец выбраться из «камеры пыток» (кажется, я уселась на детальку лего — врагу не пожелаешь). Другая же часть хихикает от волнения вместе с Милли.

— Тс-с! — улыбаюсь я, прикладывая палец к губам девочки. Малышка вновь смеется, но уже тише. И все-таки Алек мог нас услышать.

Так и есть, вот он, тут как тут, возвращается к нашему шкафу. Милли напрягается и издает тихий писк, закрывая ладошками глаза.

— Интересно, где они могут быть? — громко размышляет Алек, устраивая представление для Милли.

Я прыскаю, а Милли испуганно ахает, сильнее прижимаясь ко мне, подальше от дверцы шкафа.

— Это что, смешки? — Шаги Алека звучат все ближе и ближе, вот он у самой дверцы. Даже мне становится не по себе. — Они доносятся отсюда? Нет, этого не может быть! Они слишком большие для такого крошечного шкафа.

— Я бы попросила, — подаю я голос нарочито громко, испугавшись, что он засомневается и уйдет. Теперь-то он точно нас услышал. Алек резко распахивает дверь и тянется к испуганной малышке.