– Все живы?.. – вслух спросил Волкодав. Услышалсобственный вконец осипший голос и с радостью понял, что временная глухотапрекратилась.

– Живы, – отозвался кунс Винитар.

– Ох, – закашлялся Шамарган. – Любопытство –худший из пороков, это я точно вам говорю… И что мне, действительно, несиделось на корабле?..

– Кто смирно сидит там, где ему велели сидеть, живётдольше, – усмехнулся Волкодав.

– И помирает со скуки, – не остался в долгулицедей.

Волкодав фыркнул и впервые подумал о том, что без Шамаргана,пожалуй, вправду было бы скучновато. Правда, и дни свои окончить от его рукивполне было можно. Что он сам не так давно едва и не проделал. Причём оченьдаже успешно. И тем не менее присутствие ядовитого и языкастого парня некоторымобразом радовало. Что они с Винитаром без него делали бы, два молчуна?..

Ибо Волкодав уже понял: поход на остров за Божьим Судомгрозил обернуться весьма нешуточным путешествием. Было ещё не вполне ясно, кудавсё-таки их вынесло из Понора, но в любом случае это местечко не имело кострову Закатных Вершин, убитому ледяным великаном, ни малейшего отношения.Ветер, обдававший лицо, вбирать в грудь было сущее наслаждение ещё и потому,что он дышал хвоей, листьями и травой, – Волкодав только тут как следуетпонял, до какой степени стосковался по этим запахам за время плавания по морю.И, если чутьё ещё не начало его подводить, к этим благодатным запахам отчётливопримешивался дух дровяного дыма. А стало быть, человеческого жилья. Нет,Волкодав был по-прежнему весьма далёк от того, чтобы радоваться незнакомомучеловеку, жителю незнакомого места, просто оттого, что он человек. Это былоглупое доверие, на его веку не однажды обманутое. Но кроме упоительных запаховветер донёс ему ещё кое-что. Звук.

Еле слышный в отдалении звук собачьего лая…

Вот это было уже действительно хорошо. Вот это был истинныйродич. И природный союзник. Волкодав без дальнейших размышлений принялсяпотихоньку загребать руками, направляясь в ту сторону.

– Звёзды, – вдруг сказал Винитар.

Венн вскинул голову. Ну конечно. Каждый волей-неволейтянется к привычному и родному. Для него родным был пёсий брёх и запахи леса. Акуда перво-наперво обратится морской сегван, привыкший находить путь порасположению небесных светил? Понятно, к звёздам. Тем паче что облака, висевшиенад островом Закатных Вершин, остались там же, где и сам остров. Ночное небонад озером было ясным и переливалось мириадами огоньков…

– Ох, волосатая пе… – выдохнул Шамарган. И замолк, недокончив ругательство, наверняка святотатственное и непристойное.

Волкодав не сказал ничего, но, глядя вверх, испыталжутковатое изумление, почти такое же, как то, что очень далеко от него довелосьпережить Избранному Ученику Хономеру. Задрав голову, всматривался он впрозрачную вышину, искал знакомые рисунки созвездий… и не находил ни единого!

Он не припоминал подобного даже по Беловодью. Там звёздыоставались привычными…

– Мы в стране Велимор, – сказал молодой кунс.

* * *

Велимор не Велимор, да хоть вовсе иная Вселенная, –есть вода, в которую ты угодил, есть впереди берег, есть руки-ноги, значит,плыви! Думать о том, как именно всё случилось и чем может кончиться, станешьпозже. Когда выберешься на сушу и выжмешь хорошенько портки…

Так рассудил про себя венн и был, конечно, прав.

Глаза его спутников понемногу привыкли к скупому звёздномусвету, но по озеру ходила раскачанная ветром волна, и они всё времяперекликались, чтобы не потеряться. Они не были между собой большими друзьями,а уж Шамаргану ни Волкодав, ни Винитар ни в малейшей степени не доверяли. Нодаже заяц и волк вместе спасаются во время лесного пожара, и это подтвердитвсякий, выросший в чащах.

Собака между тем продолжала подавать голос, а спустянекоторое время на берегу затеплился огонёк. Он был очень далёким, но плыть удивительнымобразом сразу сделалось веселее. Хотя знать, кого им предстояло встретить наберегу, было по-прежнему неоткуда.

Потом огонёк, а с ним и звук собачьего лая, сталприближаться, и вовсе не благодаря усилиям плывших.

– Лодка, – первым определил Винитар. Подумал идобавил: – Парусная.

– И, конечно, в ней опять твои родственники, –хмыкнул Шамарган. – По отцу…

Плавал он на удивление хорошо, да и подбитая нога в воде егоявно не беспокоила.

Волкодав, оказавшийся рядом, без лишних слов опустил рукуему на затылок и притопил.

– Помолчи, – посоветовал он, когда Шамарганвынырнул и принялся возмущённо отплёвываться. – В третий раз ведь непожалею.

Хотел было добавить, что у самого Шамаргана, должно быть, вродственниках числились змеи и скорпионы, но удержался.

Про себя же отметил, что Винитар никак не ответил надерзость и вообще разговаривал словно бы через силу. Это мог быть весьма дурнойзнак, и на всякий случай Волкодав стал держаться к кунсу поближе. И,действительно, вскоре он заметил, что Винитар начал двигаться всё медленнее иотставать. Он не просил помощи, но Волкодав вспомнил камень, угодивший в спинусегвану, и про себя удивился, как долго тому удавалось держаться со всеминаравне. Видно, правду говорят люди, будто никто не сравнится с аррантом вискусстве болтать языком, с шо-ситайнцем – в науке ездить на лошади, а ссегваном – в умении плавать. Веннское племя эта поговорка самым несправедливымобразом обошла стороной. Про себя Волкодав полагал, что его народ тоже оченьмногое умел делать лучше других, например плести из берёсты, но сейчас некогдабыло о том размышлять. Волкодав подплыл к кунсу и молча застегнул на нёмкожаные лямки мешка, пребывавшего доселе за плечами у него самого. Мешок былжестоко издырявлен пращными камнями, однако в нём лежали карты и книги,непроницаемо упакованные от влаги, и, судя по тому, как легко плавал мешок,рыбья кожа внутренних сумок держалась очень неплохо.

Винитар всё вытерпел безропотно и только потом, когдаВолкодав сунул ему в ладонь край своей куртки и велел крепче держать, негромкоспросил:

– Зачем ты это делаешь, венн?

Ответ Волкодава воистину посрамил бы записного насмешникаШамаргана.

– А затем, – сказал он, – что там, в лодке,небось впрямь твои родственники. Кто с ними договариваться будет, если потонешь?

Винитар хмыкнул. Волкодав, кажется, первый раз слышал, какон смеётся. Если это можно было назвать смехом.

* * *

Вот лодка приблизилась, и с неё прозвучал мальчишескийголос, срывающийся от волнения и восторга:

– Держитесь, братья сегваны! Держитесь, я уже здесь!

Лодка проворно описала полукруг, уронила парус, легла вдрейф, и за борт полетела толстая верёвка, связанная крепкими петлями – как разухватиться ослабшему в воде человеку. На свободном конце её был прикреплёнбольшой надутый пузырь, чтобы снасть не тонула.