Аптахар же думал о двадцати зимах на острове, превращённомдыханием льдов в безжизненную пустыню. И о женщине, которая прожила этидвадцать зим ожиданием внука. Она не сомневалась, что мальчик, уехавший сострова привязанным, точно пленник, к мачте отцовского корабля, вернётся за неймолодым мужчиной, героем и предводителем воинов. И вот это случилось, и онавыходит к его людям и кораблю затем лишь, чтобы узнать – Винитар с нейразминулся. И, не проронив ни слезинки, она тут же берёт под своё начало семьдесятков воинственных удальцов – и без малейших сомнений отправляется искатьновой встречи с внуком аж на другой конец населённого мира. И, что самоелюбопытное, люди с охотой слушают её и признают её власть. Хотя вроде бы ктоона перед ними? Старуха…

Аптахар невольно подумал, что смерть не приблизилась кбабушке Винитара, не иначе, потому, что убоялась её.

И то сказать – к той, у кого в подругах Богини, просто такне подступишься…

Когда наконец он подошёл к ней, чтобы почтительно пригласитьв натянутую возле мачты палатку, Ангран посмотрела на него и невозмутимоосведомилась:

– Нитки есть на этом корабле? Если нет, нужнонепременно купить где-нибудь. Путь до Саккарема неблизкий – я пока хотьсвадебную рубаху внуку свяжу…

* * *

Другой Берег в самом деле оказался настоящим сегванскимпоселением. Всё здесь было уряжено так, как испокон веку водилось на Островах,причём действительно испокон веку, до Падения Тьмы, когда на родине сегванскогоплемени изобильно рос лес и поля распахивали не только под ячмень для пива, нодаже под пшеницу. Видно, не зря большой остров посреди огромного озера пришёлсяпо сердцу первым вышедшим, вернее, выплывшим из Понора. Теперь здесь стоялонесколько длинных общих домов, без которых немыслима жизнь сегванского рода, ипри них россыпь домиков поменьше, для семейных пар, обзаведшихся отдельнымхозяйством. Шумели над дерновыми крышами высоченные, коронованные звёздамисосны…

Подогнав лодку к бревенчатому причалу, юный Атарох тут жекинулся звать людей. Люди появились не вдруг. Насколько успел сообразитьВолкодав, отца паренька, старейшину Атавида, не напрасно именовали Последним.Он им и был. Вот уже двадцать лет здешним жителям не доводилось вылавливать изозера соплеменников. Поэтому над мальчишкой, который среди ночи обратилвнимание на беспокойство собаки и бросился снаряжать лодку, лишь посмеялись. Аон, удивительное дело, привёз-таки гостей. Да каких! Небывалых!..

Ещё бы, ведь раньше из Понора являлись лишь малые дети даглубокие старики. А тут – трое взрослых мужчин! Да из тех-то троих двое – ещё ине сегваны!..

В общем, было сразу понятно, что народ, высыпавший из домовна заполошный крик Атароха, если и уснёт в эту ночь, то очень не скоро.

Волкодав отчётливо видел, как снедает сегванов нетерпениеобо всём доподлинно разузнать. Однако на Другом Берегу твёрдо держались обычаяОстровов, возбранявшего какие бы то ни было расспросы, покуда гость должнымобразом не накормлен и не обогрет.

Это был поистине очень славный обычай… Будь здесь Эврих,невольно подумалось Волкодаву, ведь наверняка сейчас принялся бы рассуждать,отчего это часть племени, очутившись в изгнании или в плену, принимается строгои ревностно, до исступления, блюсти обычаи старины, и такова эта строгость, чтопотом, при встрече с “главной” роднёй, та непритворно дивится, вживую видя ужеушедший древний уклад…

Отупевший от усталости разум, случается, порождает весьма непривычныемысли. Венн подумал ещё немного и, кажется, дошёл до ответа. Это для того,чтобы не одичать. Не позабыть, кто таковы. А то можно всего за одно поколениестать как те… людоеды с острова Людоеда…

Да. Будь рядом с ним Эврих, аррант, не иначе, хитро прищурилбы зелёный глаз и сказал ему: “Не только части племён, друг варвар, но иотдельные люди. Некоторые отдельные люди, которых я очень хорошо знаю…” НоЭвриха с ним не было, а Волкодав, глядя на хозяек, торопливо хлопотавших надпоздним угощением для гостей, вдруг впервые за несколько лет необъяснимымобразом почувствовал себя дома. Вот так-то. В Беловодье, среди друзей, в теплесобственноручно выстроенной избы, у него так и не появилось этого чувства. Атут, в глухом углу чужедальней страны Велимор, под кровом соотчичей Винитара…нате вам пожалуйста.

Угощение тоже оказалось очень сегванским. Почти никакогохлеба (не считать же за хлеб маленькие лепёшки из ячменной муки, вовсе неглавенствовавшие на столе), но зато рыба во всех видах – копчёная, жареная,солёная, – и к ней любимая сегванами простокваша, а также пиво и мёд.Причём мёд не только хмельной, но и самый обычный, в маленьких мисочках, дапритом с разными ягодами, чтобы макать в него хрустящую жареную рыбёшку. Троемужчин пытались что-то жевать, почти не чувствуя вкуса и не столько отдаваядолжное телесному голоду, напрочь задавленному усталостью, сколько уважаясвятость трапезы, возводившей их, неведомых чужаков, в родство с хозяевамистола. Сегваны с вежливым любопытством поглядывали кто на Мыша, чинновыбиравшего косточки из куска копчёного сига, кто с терпеливым снисхождением –на Атароха. Мальчишка, едва ли не впервые допущенный говорить за общим столом,гордился непривычным вниманием взрослых и в сотый раз пересказывал, как псицаЗабава среди ночи стащила с него одеяло и лаем позвала к берегу и как онумудрился вовремя вспомнить, что предки Забавы поколениями сторожили Понор, азначит, и лает она не на дохлого тюленя в воде, а по гораздо более вескомуповоду… Гости клевали носами с недоеденными кусками в руках. В конце концов ихуложили спать всех троих под одним необъятным меховым одеялом. Двоих кровныхврагов – и отравителя-лицедея. Волкодав подумал об этом и сразу заснул, словноуплыл куда-то по реке, тёкшей парным молоком. Так легко и бестревожно ему тожедавным-давно не спалось.

Ему даже приснился замечательный сон. Зелёная поляна возлеручья и на ней – несколько величавых собак. Действительно величавых. Некийслучай свёл в этом сновидении тех, кого он знал в разное время. Саблезубого Тхваргхела,вождя степных волкодавов. Чёрного богатыря Мордаша. И Старейшую, владычицуутавегу. Присутствовали и ещё двое, но как бы не во плоти, а зыбкими тенями,глядящими сквозь кромку миров: пёстрый маленький кобелёк и косматый великан сплохо обрезанными ушами. И, что самое удивительное, издали за псами наблюдалбольшой волк, а псы не обращали на смертного врага никакого внимания. Сон так ине дал происходившему внятного объяснения, но всё равно это был очень хорошийсон. Волкодав преисполнился благодарности – и ощутил, что его благодарностьпринята по достоинству.

* * *

Милостивый Бог Коней даровал горским лошадкам Шо-Ситайнакопыта из очень твёрдого рога, не нуждавшиеся в подковах. Эти копыта уверенно иаккуратно ступали по мокрому каменистому спуску, который, наверное, большинствуиных лошадей показался бы слишком крутым и пугающе скользким. У Ригномерахлюпало в прохудившихся сапогах (а какие были сапоги! – настоящиесегванские, добротнейшие, рыбьей кожи, самолично подновлённые перед походом, таки те погибали!..), но Бойцовый Петух остался верен себе и в седло так и не сел.Шёл пешком, да не во главе каравана, как полагалось бы проводнику, а всередине, потому что они возвращались на равнину и в город, дорога была хорошознакома и животным, и людям. Никто не заблудится и без “вожака”.