Нужные слова не находились. Катрин с трудом удалось выдавить из себя:

— Вы прекрасный человек, Ален.

Фурье перебил ее

— Видно, не настолько прекрасный, раз вы пребываете в таком замешательстве. Неужели вы не догадывались, что нравитесь мне? Я ведь не скрывал от вас свои чувства. Катрин, я влюбился сразу, как только вас увидел, в первую же минуту нашего знакомства.

— Конечно, но я. — Катрин прижала ладонь ко лбу, пытаясь сосредоточиться.

— Я вам не нравлюсь? — во взгляде Фурнье промелькнула грусть.

— Нравитесь. Очень нравитесь. Но.

— Это из-за Нойманна? Я обратил внимание на то, как вы смотрите на него.

— И как я смотрю? — рискнула поинтересоваться Катрин

— Одновременно и с горечью, и с восхищеньем.

— Разве такое может быть? — девушка попыталась свести разговор к шутке.

— Может. Но поймите, — голос куратора зазвучал глуше, — этот юноша не для вас. Точнее, вы не для него. — Поспешил исправиться Фурнье.

— Я вас не понимаю.

— Понимаете. Только не хотите признаваться самой себе в том, что я прав. Я навел справки,

— голос Алена теперь звучал уверенно и сухо, — о семействе Нойманнов. Честно говоря, мне не пришлось прилагать особых усилий. Это довольно известная фамилия в Зэодоре.

— И что же вам удалось выяснить? — голос Катрин звучал очень спокойно.

— Старинный род, находящийся в дальнем родстве с самим императором.

— Это плохо? — поинтересовалась девушка, кладя розы на стол.

— Хорошо. В каждом поколении есть юристы. Некоторые из Нойманнов служили при дворе императора Зэодора.

— Я повторю свой вопрос, — голос Катрин по-прежнему звучал очень спокойно, — разве это плохо?

— Нойманны женятся только на равных себе по положению. Леманны, к сожалению, не могут похвастаться своей родословной.

Слова, сказанные Аленом, прозвучали жестоко. Пытаясь показать эгоистичность всех без исключения Нойманнов, Фурнье не заметил, как обидел девушку. Почему же он допустил такую бестактность, намеренно унижая ее?

— Я не понимаю, к чему вы клоните, Ален, — кольцо отправилось на стол следом за букетом. Катрин приняла решение и теперь ждала, когда Ален закончит говорить.

— Астор Нойманн никогда не женится на вас. Вы ему не ровня. Он может заигрывать с вами, что скорее всего и делает в последнее время, но никогда не снизойдет до того, чтобы сделать вам предложение.

Катрин закусила губу. Ей было обидно и больно. Но Ален прав. Она это знала. Знала с самого начала. Она не пара Астору. Девушка усмехнулась, заставив молодого человека удивленно приподнять левую бровь. О Лоре Бауэр и говорить нечего. Дочь кухарки не может стать графиней Нойманн. Даже в своих самых смелых мечтах она ни на минуту не допускала мысли, что это может произойти. Но слышать подтверждение своих мыслей от Алена было вдвойне обидно, особенно после того, что произошло вчера. Астор был таким нежным с ней. Он заставил ее поверить в мечту, которую Ален, сам того не ведая, сейчас растоптал, вернув Катрин с небес на землю.

***

Астор проснулся в замечательном настроении. Даже синяк, который сегодня выглядел еще хуже и страшнее чем вчера, не огорчал его. Как говорила в детстве его няня, залечивая в очередной раз разбитое колено: «до свадьбы заживет». Застегивая рубашку, он представлял, как постучит в дверь Катрин и попросит чашечку горячего шоколада. Воспоминания о вчерашнем вечере были еще свежи в его памяти.

Дверь в комнату девушки была приоткрыта. Он хотел войти, но внезапно передумал. Астор услышал мужской голос. Стараясь не шуметь, чтобы не выдать себя, юноша заглянул в щель. Его подозрения подтвердились. В комнате находился Ален Фурнье. Астор поморщился. Куратор не понравился ему с первой минуты их встречи. Потому что прямо с этой самой первой минуты стал ухаживать за Катрин. Ален что-то говорил. Астор прислушался. Блондин произнес: «Старинный род, находящийся в дальнем родстве с самим императором». О чем это он?

Астор чуть толкнул дверь, чтобы щель стала шире. Его взгляду открылся лежащий на столе букет роз и небольшая коробочка. Такая маленькая, что в нее могло поместиться только кольцо. Кольцо? Астор замер, перестав дышать. Выходит, Фурнье пришел к Катрин, чтобы сделать ей предложение? Его вдруг охватил страх. Что же ответила Кэт? Нет, она не могла согласиться! Девушка что-то сказала, но так тихо, что Астор не расслышал. Зато голос Фурнье звучал громко и четко: «Астор Нойманн никогда не женится на вас. Вы ему не ровня. Он может заигрывать с вами, что скорее всего и делает в последнее время, но он никогда не снизойдет до того, чтобы сделать вам предложение».

Прекрасное утро перестало радовать Астора. В глазах потемнело. Уснувшая ревность проснулась и стала сильнее. Вместе с ней в душе вспыхнула злость. Да как он смеет так говорить о нем! И вообще, кто позволил этому колдуну обсуждать его возможные поступки? Особенно таким холодным и бескомпромиссным тоном? Он что, так хорошо его знает? А, может, он делился с лафарским колдуном своими планами?

Голос Катрин был непривычно спокойным. Как она вообще умудряется сохранять спокойствие? Астор в отличие от нее горел от возбуждения и гнева.

— Вы правы, Ален. Астор никогда не сделает мне предложение.

Астора охватила обида. Так вот как она думает о нем! Выходит, Кэт не считает произошедшее вчера между ними чем-то особенным и важным? Юноша забыл, что сам еще совсем недавно считал Катрин неподходящей для себя партией. Девушка тем временем продолжала:

— Но и ваше предложение я принять не могу.

— Почему, Кики? — в голосе Алена было страдание.

— Я не люблю вас. Простите меня, Ален. Я знаю, вы очень достойный человек. Быть может, самый лучший из всех, с кем мне приходилось встречаться. Но сердцу не прикажешь. Я понимаю, глупо звучит, но это правда.

Дальше Астор не стал слушать. Ослепленный ненавистью и обидой, не желая признавать справедливость слов Фурнье, он бросился к себе в комнату и стал надевать на руку прибор. Ремешок никак не хотел застегиваться, и это злило его. Холодный, лишенный эмоций голос Катрин все еще звучал у него в ушах: «Вы правы, Ален. Астор никогда не сделает мне предложение». Выходит, она считает его вруном, готовым играть и притворяться ради нескольких поцелуев? Но вспыхнувшая в его сердце любовь не позволила Астору открыто обвинить девушку, да и признаться в том, что он стоял под дверью и подслушивал, было слишком унизительно. Астор решил устранить соперника, которого давно ревновал и ненавидел, пусть даже Катрин отказала ему. А вдруг, если он еще раз сделает ей предложение, Кэт согласится? Стукнула дверь. Он дернул ремешок, который, наконец, застегнулся. Стараясь держаться спокойно и непринужденно, юноша вышел в коридор, и, как ожидал, столкнулся с Аленом Фурнье.

— Господин куратор! Как хорошо, что я вас встретил!