из самых памятных дней столетия». Очевидно, это надо понимать следующим образом: огромная империя Габсбургов оказалась бессильной наказать входящее в ее состав государство и вернуть себе свои владения. Мольвиц положил начало процессу, который достигнет кульминации сто двадцать пять лет спустя на поле Кёниггреца. Конь, который вывез Фридриха в тот важный момент, Мольвиц-Грей, дожил до глубокой старости, ни в чем не нуждаясь и время от времени участвуя в парадах в потсдамском Люстгартене. Он до самой смерти различал музыку прусских маршей и начинал храпеть, когда мимо проносили знамена. Умер он в сорок лет в 1762 году. Мольвиц и все, что с ним ассоциировалось, стало преданием.

Фридрих признавал, что при Мольвице он был совершенным новичком, был полон решимости извлечь уроки, улучшить обучение в армии. Фридрих винил себя — и по заслугам, хотя часть ответственности лежала на Шверине, — за то, что допустил чрезмерное распыление армии в начале кампании, за последующую неспособность ее сосредоточить до тех нор, пока противник не начал угрожать коммуникациям между Пруссией и Силезией, за неумение вовремя развернуться непосредственно на поле боя. К тому же он занял неудачную позицию, поэтому первая же атака австрийской кавалерии захлестнула его, напрочь лишила способности управлять боем, а прусская кавалерия оказалась не на высоте. Армия с честью вышла из сражения благодаря хорошей выучке пехоты.

Австрийская кавалерия под командованием генерала Ромера, павшего в бою, превосходила на левом фланге по численности два к одному прусскую, а потому атаковала подавляющими на этом участке силами, когда пруссаки стояли на месте и были уязвимы, и охватила их правый фланг. Это не означало, что прусская кавалерия уступает австрийской в подготовке. Фридрих, однако, решил, что он видел достаточно, чтобы встревожиться, и после сражения отвел всю армию в лагерь к северу от Мольвица и заставил ее заниматься по специальному графику, за выполнением которого следил лично. Он вставал каждый день задолго до рассвета и вскоре уже был в седле, выезжая со строгой инспекцией. Несмотря на часы унижений, Мольвиц не разрушил его самоуверенность и не уменьшил его силу воли.

Сражение не изменило базовую стратегическую ситуацию, хотя и продемонстрировало миру определенную беспомощность Австрии. Страны, надеявшиеся поживиться за ее счет, почувствовали запах добычи. Австрийцы, занимая позиции в Богемии и Моравии, считали, что Силезия бесчестно оккупирована прусскими агрессорами. С военной точки зрения происходила борьба за более выгодные позиции, однако весна 1741 года сменилась летом, а крупных столкновений не происходило. Время от времени случались стычки кавалерийских разъездов. 17 мая полковник Цитен, которому было сорок три года и предстояло в дальнейшем сыграть ключевую роль в совершенствовании и развитии прусской кавалерии, с шестью эскадронами внезапно атаковал и разбил превосходящие силы австрийской кавалерии у местечка Ротшлос. Фридрих особо отметил его как кавалериста, чьим способностям он может доверять и чьи энергичные действия впечатляют. Несдавшийся австрийский гарнизон в Нейссе однажды мог послужить трамплином для более широких наступательных операций. Бреслау был все еще независим от противостоящих армий, хотя всего в двадцати пяти милях от него, в Швейднице, Фридрих организовал мощный опорный пункт и крупную базу снабжения.

Король Пруссии торопился с тем, что он считал либеральными и совершенно необходимыми реформами в Силезии. Он очень старался быть беспристрастным — протестантское население в скором времени начало возмущаться, поскольку многие рассчитывали на материальные преимущества от короля: архиепископ Бреслау, кардинал Зинцендорф, был пожалован орденом Черного орла и назначен главным викарием Силезии — назначение, которое, но мнению Ватикана, скорее пристало рассматривать папе, а не королю Пруссии. Его позиции в провинции оставались шаткими, и он понимал, что его права здесь еще долгое время будут предметом споров. Поздравления Вольтера от 20 апреля составлены в виде стихотворных строк. В них Фридрих в пантеоне победителей сравнивался с Карлом XII, Густавом Адольфом, Тюренном и Ахиллом! Фридрих, однако, знал, что для того чтобы удержать Силезию, ему нужны не приятные исторические сравнения, а изощренная дипломатия и военная сила.

* * *

С подписанием ранее обсуждавшегося соглашения об оборонительном союзе между Францией и Пруссией возникли некоторые заминки. Французы колебались; Мольвиц помог им решиться. Теперь засомневался Фридрих, заявив, что его беспокоит, как на это будут реагировать Англия и Россия. Тогда маршал Бель-Иль, посол Франции, после сражения при Мольвице поехал в Бреслау, где присоединился к Валори. Шарль Луи Опост Фуке, граф де Бель-Иль, был внуком известного и несчастного министра финансов при Людовике XIV, Никола Фуке, создателя виконтства де Во. Он произвел на Фридриха самое благоприятное впечатление, был высокого мнения о прусской военной системе и о мастерстве короля Пруссии во владении деталями. Вскоре стало ясно, что Мария Терезия не намерена идти на мировую или уступать что-либо. Франция и Пруссия подписали соглашение.

В результате 5 июня 1741 года Франция выступила в союзе с Пруссией в поддержку Баварии против Австрии. Девяностолетний кардинал Флери, фактически единоличный разработчик французской внешней политики, был настроен не агрессивно. Более молодые люди, в том числе Бель-Иль, доказывали, что момент наступил. Австрия уязвима, у нее нет союзников, внутри государства продолжались раздоры из-за наследства Габсбургов и выборов императора, ее казна истощена, а на северной границе — энергичный противник в лице Пруссии. Все это дает шанс Франции. Не надо формально объявлять войну — официальный фронт представляла Бавария. Франция могла просто оказать содействие.

В глазах Фридриха все выглядело вполне логично, и он приветствовал такой ход событий. Ситуация в России и Швеции была в высшей степени неопределенной, то же самое в отношении Британии. Фридрих принял британского посла в Мольвице в мае и дал ясно попять, что минимальные условия для заключения мира — Нижняя Силезия и Бреслау. Однако его дядя, Георг II, не верил ему и даже пытался создать против него альянс вместе с Саксонией и Россией, а также предлагая союз Австрии. Ганновер и Саксония могли рассчитывать на получение территорий побежденной Пруссии, и Фридрих знал это.

Для Британии Австрия по-прежнему оставалась традиционным союзником, ведомым молодой и находящейся в затруднительном положении королевой против традиционного врага, Франции. Фридрих понимал, что от Лондона нечего ждать. Британское правительство наверняка воспользуется его намерениями и надеждами, чтобы замирить Пруссию с Австрией, так как это позволит Австрии более эффективно противостоять Франции. Однако Британию не интересуют права и споры Пруссии, ее заботит лишь ослабление Франции. Когда Подевильс предложил в мае продолжать добиваться от Лондона заключения выгодных соглашений, Фридрих сказал ему, что здесь ждать нечего, кроме словесного тумана. На какое-то время интересы Франции и Пруссии совпали, писал он 21 мая. Король понимал,