– Мы с Фил и сами можем их выстирать, – сказала Бобби. – Если только ты, мама, потом их выгладишь.

Если вам еще не приходилось стирать, то знайте: это процесс весьма интересный. В данном случае он разворачивался в той части кухни, где пол был выложен каменными плитами, а в углу, под окном, находилась большая каменная мойка.

– Давай поставим на нее таз, – предложила Филлис. – Тогда получится, будто мы такие уличные прачки, которых мама во Франции видела.

– Но они ведь стирали в холодной реке, – засунув руки в карманы, внимательно наблюдал за действиями сестер Питер. – А это не то же самое, что стирать на кухне в горячей.

– Ну, пускай тогда это будет горячая река, – не смутило его замечание Филлис. – Ты лучше будь милым и добрым зайчиком и помоги мне поставить таз.

– Интересно бы поглядеть, как зайчик тебе помогает с тазом, – хихикнул он, однако помог.

– А теперь стирать, тереть и скрести, – пропела Филлис, припрыгивая вокруг сестры, которая осторожно несла тяжелый чайник с кипятком.

– Да ты что! – потрясенно уставилась она на Филлис. – Муслин никогда не трут. Надо растворить мыло в горячей воде, взбить пену, потом опустить в нее наши платья и осторожненько отжимать, пока не сойдет вся грязь. А тереть можно только грубые вещи, вроде скатертей и простыней.

Они принялись за дело, а ласковый бриз за окном легонько раскачивал ветви сирени и дижонские розы, носящие имя Глория.

– Этот день просто создан для сушки выстиранной одежды, – отметила с удовольствием Бобби, которая ощущала себя сейчас очень взрослой. – Вот мне интересно, мы испытаем какие-то потрясающие чувства, когда оденемся в платья из индийского муслина?

– Мне тоже интересно, – отозвалась Филлис, орудуя в корыте с муслином, словно заправская прачка.

– Теперь выжмем мыльную воду, – скомандовала Бобби. – Нет, нет, не выкручивай, это нельзя. Потом надо будет прополоскать. Я их подержу, пока ты и Питер выльете мыльную воду из таза и наполните его свежей.

– Презентация. Значит, там будут преподносить презенты, то есть подарки, – произнес задумчиво Питер, пока его сестры, промыв бельевые прищепки и протерев веревку, аккуратно развешивали на ней мокрые платья. – Интересно, какими же эти презенты окажутся?

– Да какими угодно, – сказала Филлис. – Мне-то вообще всегда очень хотелось маленького слоненка. Но думаю, что они об этом не догадаются.

– А вдруг это золотые модели паровозов? – предположила Филлис.

– Или большая модель предотвращенной катастрофы, – разыгралось воображение у Питера. – С маленьким поездом и куклами, которые одеты, как мы, машинист, кочегар и пассажиры.

– А тебе вообще нравится, – начала с таким видом Бобби, будто бы сомневалась. – Тебе нравится, что нас будут награждать? – договорила она, вытирая насухо руки грубым кухонным полотенцем.

– Естественно, нравится, – без тени сомнения отозвался Питер. – И вот, пожалуйста, не пытайся меня убедить, что тебе не нравится. Все равно не поверю.

– Да, мне это нравится, – хоть и с сомнением, но подтвердила она. – Только разве мы не должны быть просто довольны тем, что нам удалось это сделать, а не просить себе что-то еще?

– А кто, интересно, просит, глупыш? – удивился брат. – Солдаты, которые награждены крестом ордена Виктории, тоже его не просили, но получить были рады. А вдруг и нам с вами тоже медали дадут? – загорелся он. – Тогда я, когда доживу до глубокой старости, буду показывать их своим внукам и объяснять: «Мы тогда всего-навсего выполнили свой долг». И они станут мной ужасно гордиться.

– Но тогда тебе непременно придется жениться, – сказала Филлис. – Иначе откуда же внуки?

– Ну, жениться, наверное, все равно когда-то придется, даже если сегодня медаль не дадут, – вздохнул Питер. – Я только вот не хотел бы, чтобы жена всегда была рядом. Поэтому лучше жениться на такой леди, которая впадает в трансы и выходит из них не чаще чем пару раз в год.

– И только для того, чтобы, когда очнется, сказать тебе, что ты – свет ее жизни, а потом сразу снова заснуть, – прыснула Бобби. – Замечательно ты все придумал.

– А я, когда выйду замуж, наоборот, хочу, чтобы он хотел, чтобы я вообще не спала и могла постоянно слышать, как он мне говорит, какая я замечательная, – с мечтательным видом проговорила Филлис.

– А я думаю, было бы хорошо выйти замуж за кого-нибудь очень бедного, – сказала Бобби. – Тогда всю работу придется делать самой. А он будет ужасно меня любить. И ему каждый вечер, когда он с работы домой возвращается, будет виден синий древесный дымок, который идет из нашего очага и вьется между деревьями. Слушайте, а ведь на письмо-то надо ответить. Ну, что нас с вами место и время устраивает. Вот тебе мыло, Питер. Мы-то с Фил чистенькие. А ты, – повернулась она к сестре, – принеси-ка ту розовую коробочку с письменными принадлежностями, которую получила на день рождения.

Некоторое время ушло на переговоры и споры, что именно они должны написать. Мама в последнее время вновь принялась за свои истории, как раз в это время была занята, и, прежде чем дети пришли к соглашению по поводу текста и формы ответа, несколько листков розовой бумаги с резной позолоченной окантовкой и зелеными трилистниками с четырьмя листочками в верхнем углу оказались безнадежно загублены. Затем они написали три одинаковые копии, по одной на каждого.

Текст этого тройного послания гласил:

Дорогой Джейбез Инглвуд, большое Вам спасибо. Мы не хотели, чтобы нас наградили, а хотели только спасти поезд, но мы рады, что вы так подумали, и спасибо Вам большое.

Ваш преданный маленький друг

Далее шло имя.

А после – P. S.

Большое Вам спасибо.

– Стирать куда легче, чем гладить, – сказала Бобби, снимая с веревки высушенные платья. – Я так люблю, когда вещи становятся чистыми. Ох, как бы скорее дождаться, когда мы узнаем, какие презенты нам сделают на этой презентации!

И время стало тянуться медленно и томительно, но все-таки этот день в результате настал. И трое детей поспешили к нужному часу на станцию. И то, что увидели там, было так необычно, что показалось им сном. Начальник станции вышел их встретить.

– В парадной форме! – шепнул с придыханием Питер.

Начальник отвел их в зал ожидания – тот самый, в котором они еще совсем недавно играли в рекламные шарады, но как же чудесно сейчас он преобразился! Пол застелили ковром. На каминной полке и подоконниках стояли горшки с цветущими розами. А развешанные в рамках по стенам рекламные плакаты бюро путешествий Кука, красот Девона и Парижско-Лионской железной дороги украсили зелеными ветвями, напоминающими венки лавра и остролиста на Рождество. Кроме их друга-носильщика здесь находилось довольно много весьма представительной публики. Служащие станции, несколько леди в очень красивых платьях и группа джентльменов в сюртуках и цилиндрах. Дети узнали нескольких пассажиров спасенного поезда. А больше всего их обрадовало, что здесь находился их собственный старый джентльмен, шляпа, сюртук и воротничок которого отличались сегодня от тех, что носили другие, даже сильнее обычного.