Когда я увидела Витю, я подумала: неужели это он? Он стоял,такой высокий и тонкий в талии и светлоглазый, и улыбался, глядя на меня. Онбыл очень похож на того, что стоял там, в Краснодаре, с листиком платана взубах и крутил пальцем у виска, думая, что я сумасшедшая. Может быть, это и былон? Ведь он краснодарец. Нет, его не было там в то время. В то время он«болтался» (как он выражается) где-то на Колыме.

Может быть, это обман зрения, думала я, когда он шел ко мне.Может быть, это оттого, что он приближается сверху и от этого кажется выше?Может быть, это из-за того, что такая ночь? Может быть, я опьянела отапельсинов?

Как он обнимет меня, как прижмет к себе, как все вдругпропадет и какая будет духота, а на потолке будут качаться тени платанов…

Он шел ко мне, было всего несколько шагов, но за эти секундывдруг каким-то шквалом пронеслась вся моя будущая жизнь с ним.

Тик-так, тик-так, я буду слушать по ночам ход часов. Можетбыть, я буду плакать, вспоминая о чем-то потерянном, чего на самом деле и нежалко, но почему не поплакать, если ты счастлива. Тик-так, тик-так, и вдругвходит мой сын, огромный и светлоглазый, с листком платана в зубах.

Проваливаясь по колено в снегу ко мне подошел Виктор.

– Ну, как успехи, товарищ Кравченко?

– Спасибо, ничего. Скоро сдаем новую школу. А как ваши,Витя?

– Ни фига!

– Не стыдно, Витя, а? Что за выражения?

– Экскьюз ми, мисс!

– Вы начали заниматься английским?

– Всем понемногу, ха-ха! Английским и японским.

– Ну вас! А все-таки?

– Сидим в этом вши… В этом чудном распадке. Третьюскважину бурим, и все без толку. Дай-ка твои ладошки. Ух ты, какие твердые!

– Вы что, с ума сошли? Уберите руки!

– А как учеба без отрыва от производства?

– Спасибо, ничего. Вам нравится ваша специальность?

– Мне кое-что другое нравится, кое-что другое, кое-что…

– Перестаньте! Прекратите! Вот вам!

– Вот это ручки, да! Вот это ручки… А как успехи вобщественной работе?

– Спасибо, ничего. Какой вы несобранный, Витя…

– Значит, все в порядке? Да, а как там танчики? Клензеленый, лист кудрявый, Ляна!

– Спасибо, ничего. Я хочу попробовать классическиетанцы.

– Фигурка для классики, это точно. Тебе бы, девочкамоя, римско-греческую тунику. Тебе бы бегать в тунике по лесам и лугам…

– Что вы делаете! Я рассержусь. На нас смотрят.

– По лесам, по лугам и садам они вместе летают,ароматом тари-ра-рам, та-ри-ра-рам… Ты сердишься, да? Не сердись. Я серьезно. Ятебя люблю. Ты моя единственная. Когда будем свадьбу играть?

– Что вы говорите, Витя? Что вы говорите? Нина, Нинка,подожди меня, куда ты бежишь?

– А как у вас со спортом, товарищ Кравченко? Неужели выне занимаетесь спортом? Всесторонне развитая комсомолка должна заниматьсяспортом, прыгать дальше всех, бегать быстрее всех…

– Это моя подруга Нина! Познакомьтесь!

– Очень приятно, Ниночка. Бурильщик товарищ ВикторАлексеевич Колтыга к вашим услугам. Вы, надеюсь, такая же, как ваша подруга, навсе сто? Так как у вас, дочки, со спортом? Нельзя запускать этот участокработы.

– Я хочу заняться лыжами.

– Это мы слышали. Лыжным двоеборьем, да?

– Да, представьте себе!

– Не дело, товарищ Кравченко. Здесь вы не добьетесьуспеха. Может, вам попробовать хоккей? Клюшку можете сделать сами. Илибаскетбол? Это идея – баскетбол! Вопросы тактики я беру на себя. Личный другРэя Мейера из университета Де-Поль и…

Он стал нам рассказывать о каких-то спортивных очках ичто-то еще. Можно было подумать, что он крупный специалист по спорту. В прошлуюнашу встречу он весь вечер рассказывал мне о Румынии, как будто провел тамполжизни, а в первую нашу встречу все говорил о космосе какие-то ужаснонепонятные вещи. Он очень образованный, просто даже странно, что он бурильщик.

Мы медленно шли по площади к столовой «Маяк». Викторразмахивал руками, а Нинка смотрела на него вне себя от изумления, и вдруг яувидела Геру Ковалева.

Гера стоял с двумя другими моряками, и все они втроем в упорсмотрели на меня.

– Здравствуйте, Гера!

– Привет!

– Вы давно пришли из плавания?

– Недавно.

– А что вы такой? Плохо себя чувствуете?

– Хорошо.

– Знакомьтесь, это Виктор…

– Мы знакомы.

– А это Нина, моя лучшая подруга. Ниночка, это ГераКовалев, моряк и… можно сказать?

– Можно.

– И поэт.

– Ниночка, ты смотри, не уезжай без меня. Гера, мы ещеувидимся.

Мы остались вдвоем с Виктором, и он вдруг замолчал, пересталрассказывать о спорте, засвистел тихонько, потом закурил и даже, кажется,покраснел.

– Виктор, что вы мне хотели сказать?

– Я уже сказал.

Я вдруг потеряла голову, потеряла голову, потеряла все.Унеси меня за леса и горы, за синие озера, в тридевятое царство, в некотороегосударство. У меня подгибались ноги, и я схватила его за пуговицы.

– Скажи еще раз.

– Ну вот, еще раз.

– Теперь еще раз.

– Пожалуйста, еще раз.

– Ты… ты…ты…

– Где бы нам спрятаться?

– Иди сюда!

– Туда?

Я побежала, и он помчался за мной. Мы спрятались закакими-то елками, и он, конечно, сразу полез, но я отошла и тут вспомнила проапельсины, вынула из сумки самый большой и протянула ему:

– Съедим вместе, да?

– Давай вместе.

– Ты умеешь их чистить?

– Да, – вдруг сказал кто-то рядом, – символическоесъедение плода.

На нас смотрели Коля Калчанов и стоящая рядом с ним оченькрасивая девушка в брючках.

– Как там наша очередь, Николай? – спросил Виктор.

– Двигается, Адам.