Именно в этот миг я осознала, что… была безнадежно влюблена.

Как только сей нелицеприятный факт накрыл меня медным тазом осознания, позвоночник пронзила ледяная дрожь. Я глубоко вздохнула, втянув воздух и задержав его внутри.

От переживания не было сил дышать.

А Дрейгон вдруг замер, а затем, стиснув зубы, тихо проговорил:

– Ты дрожишь.

– Я?.. – выдохнула, словно не понимая, о чем он говорит. – Да брось, разве это дрожь? Ну так, зябко у тебя просто. Камин бы, что ли, зажег…

Мы оба повернули голову к разожженному и вполне себе ярко горевшему камину, а затем Дрейгон отстранился от меня и, запахнув халат так, как он не был запахнут, даже когда я вошла сюда, направился к небольшому каменному столу с золотистыми прожилками. Взял графин, налил себе полный бокал чего-то и залпом осушил.

Все это время я стояла неподвижно и тряслась, как продрогший воробей. У меня все еще горело внутри, щеки жгло, но чего я не могла понять, так это того, почему он остановился. Потому что я замерзла?

Или… решил, что я его боюсь?..

Мне снова стало стыдно. Ну вот что за клуша? Даже целоваться нормально не умею… С другой стороны, у меня хотя бы появилось время обдумать собственную реакцию.

Ведь я становилась зависимой от него. Я уже и ощущала его как саму себя.

Вряд ли это было хорошо.

Дрейгон – черный маг. Тот ли это человек, которого я ждала всю жизнь?..

– Иди к себе, Мартелла. Скоро утро, – мрачно и почти зло бросил он, и я снова почувствовала в его голосе нотки прежней циничности.

Мой черный ворон возвращался.

Но я-то помнила, что он говорил мне буквально несколько десятков секунд назад! В ушах все еще стояло его хриплое дыхание, страсть, с которой раздавался его шепот:

«Желанная, как сокровище. Красивая, как звезда на небе над черным бушующим морем…»

Сердце ударило в горло.

Всем ли женщинам, с которыми Дрейгон собирался переспать, он говорил это?..

Я прикусила губу, потому что в глазах стало малость влажно.

Явно не стоило надумывать себе ничего особенного. Не стоило, но я-то уже это сделала!

Его слова не выходили из головы.

– Я хотела поговорить, – сказала так твердо, как могла.

Вышло не очень, но Дрейгон все же бросил на меня косой взгляд и глубоко вздохнул.

– Я тебя слушаю.

А мне вдруг стало ясно, что и сказать-то толком нечего. Все слова вылетели и испарились, словно их и не было. Я стояла посреди его комнаты ночью, смотрела на него и совершенно ничего не имела за душой.

Кроме разрывающей сердце тоски…

– Теперь многое встает на свои места, да? – бросила я какой-то осколок заготовленной заранее речи. Единственное, что сумела вспомнить.

– Правда? Что же именно? – вяло поинтересовался колдун, едва ли замечая, насколько я смущена и выбита из привычного состояния.

Он снова выглядел спокойно и отстраненно, как будто я вообще не интересовала его. Ни как личность, ни как женщина.

Пил свой напиток из блестящего бокала, окованного красноватым золотом, и смотрел в окно. А оттуда на него светил холодный свет луны, бросая серебряные блики на черные волосы, уже успевшие высохнуть.

И я разозлилась.

– Как ты стал вороном? – спросила резко, заставив мужчину вздрогнуть.

Он посмотрел на меня, приподняв бровь, и, видимо, заметил что-то в моем настроении, потому что решил ответить в кои-то веки:

– Я проклял себя, чтобы не быть уничтоженным своим братом.

И ответ настолько поразил меня своей абсурдностью, что… мгновенно стала очевидна его правдивость!

Дрейгон не лгал!

– Тебя хотел убить брат? – переспросила, не веря своим ушам.

Колдун кивнул.

– За что же?

Пожал плечами. Чуть лениво, чуть безразлично.

Словно ему давно было плевать и на брата, и на несостоявшееся убийство, и на то, что он до сих пор проклят. А затем ответил:

– Может, за что, что я собирался прикончить его. А может, за то, что когда-то я трахал его жену и ему все еще было обидно.

Он цинично ухмыльнулся и снова отпил из бокала.

А я поняла, что даже такой – мрачный и злой – Дрейгон казался мне красивым. Его светлое лицо не теряло благородства никогда. Ни в часы спокойствия, ни в минуты ярости, ни в мгновения страсти.

– Ты увел у брата женщину? – переспросила я негромко, не зная, как оценивать этот поступок. Но Дрейгон меня удивил.

– Вообще-то, это он увел женщину у меня. Или она сама ушла. Теперь это уже не имеет никакого значения.

Он выглядел таким безразличным, что меня взяло раздражение. Я сложила руки на груди и выдохнула с легким вызовом:

– Так, может, ты сам виноват, что она ушла? Может, ты был не самым хорошим избранником?

Дрейгон изменился в лице и даже пить перестал. Полностью развернулся ко мне и, приподняв бровь, спросил:

– В смысле?

Теперь уже я приподняла бровь и, отвернувшись, псевдозадумчиво взглянула в потолок:

– От любви до ненависти, как говорится, один раз, – проговорила, намекая на его вероятные измены. Не была уверена, что шутка будет оценена по достоинству, но Дрейгон понял все мгновенно:

– Я не спал с другими женщинами! – воскликнул он, кажется потихоньку выходя из себя.

– Ну знаешь, лучше переспать, чем недоесть…

– Что?..

– Я говорю, просто так возлюбленных не бросают! С женщинами ты не спал, но, может, были мужчины? – продолжала я иронизировать, нарочно выводя из себя колдуна, чья холодная невозмутимость уже довела меня до белого каления.

Если я в бешенстве, то пусть и он будет в том же состоянии!

И… мне удалось.

Зеленые глаза Антрацитового принца запылали ядовитым огнем. Он стиснул ладони в кулаки и шагнул ко мне, разом преодолев все то расстояние, что сам же между нами и проложил.

– Да ты издеваешься… – выдохнул он, чуть рыча и ударив ладонями в стену по обеим сторонам от моего лица.

Но мне было уже не страшно. После того как я поняла, в какую ловушку попала, влюбившись в самого асоциального и психически неустойчивого черного колдуна Вальтариума, мне, кажется, было уже нечего терять.

А потому я просто с вызовом смотрела в его пылающие глаза и молчала, отсчитывая чудовищно-быстрые удары собственного сердца, глуша пульс в горле.

– Издеваюсь? – проговорила максимально спокойно и с нарочитым удивлением. Выходило трудно, но, кажется, у меня получалось. – О чем ты, Хмуря?