не знакома с интегральным исчислением и формула Ньютона — Лейбница[25] для неё — набор колдовских знаков», — додумала она про себя.

Дэкин сдержал своё слово и в этот же день отпустил её на ярмарку в сопровождении Хитта — слуги, который умел торговаться так бойко, что сделал бы честь любому восточному базару. Ира наслаждалась тем, как он это делает, наблюдая летающие по воздуху руки, напирающую на торговца грудь и слушая бас, разносившийся по всем торговым рядам. Итогом этого представления стала горстка разноцветных кругляков с печатными птицей и мечом, которую мужчина всыпал ей в ладонь. Глаза продавца, ошалевшего от вида женщины с личными денежными средствами, были куда круглее монет.

На обратной стороне вместо герба был отпечатан профиль некоего государя с нахмуренным лицом. Ира с любопытством рассматривала его, подозревая, что именно от письма этого человека зависит её дальнейшая судьба. Некоторое время они походили по торговым рядам. Ира тиранила Хитта вопросами, прицениваясь и пытаясь уложить в голове, сколько и чего можно купить на полученную сумму, если без торга. Это позволило получить денежные эквиваленты и примерно понять, какие товары являются дорогими, а какие дешёвыми. Например, хлеб был дёшев, равно как и продукты, выращенные на земле, а вот изделия из металла влетали в копейку. Очень дорого обходились обувь, украшения и богатая многослойная одежда, и указанных вещей было представлено крайне мало. Хитта пояснил, что покупают их, исключительно чтобы преподнести в подарок по важному случаю, для остального хватает рукодельниц и рукастых мужиков в каждом доме. Предметы из дерева имели очень разную цену, которая зависела от отделки. Готовые повседневные изделия были представлены скудно, поскольку люди сами себя ими обеспечивали и не было необходимости поставлять их на рынок в больших количествах. Покрутившись по базару, она закончила свой путь в лавке торговца тканями. Хитта помог ей купить отрез полотна и несколько клубков тёплой пряжи.

Птичка встретил её возле уже разведённого костра. Он сидел на коленках, грея ладони, о чём-то глубоко задумавшись.

— Топаешь, как целое стадо, — буркнул он, заслышав её шаги.

— Я не учить ходить тихо, — пожала она плечами, уже привыкнув к его постоянным подначкам и грубости.

Ира протянула ему свой котелок, который Птичка сразу повесил на огонь, залив водой. Кормила она его остатками с кухни, но вот горячий напиток из сушёных трав, заменявший жителям Ризмы чай, всегда готовили свежий.

— Ты сегодня не торопилась.

— Хозяин звать. Он много-много удивиться архи идти я. Хотеть знать. Не бояться, — сделала она успокаивающий жест, заметив, что парень напрягся от этой новости. — Я не сказать ты. Помнить. Дать слово ты. Я сказать хозяин, что хотеть дать подарок и надо дни. Он сказать можно ходить архи. Птичка, когда я ноги сидеть архи?

— Ну… в лучшем случае ещё декада и будем пробовать.

— Это есть хорошо. Я не любить говорить… не говорить… не говорить хозяин я делать.

— И откуда ты такая честная выискалась на мою голову! Слушай, а расскажи сегодня, как ты у нас очутилась. Ну, как к хозяину попала. А то в городе чего только не бают. Уже надоело про большую воду слушать.

Ира вздрогнула.

— Это… это есть долгий и грустно история. Страшно.

— Не тороплюсь. Мне некуда.

— Хорошо. Но это… Я сказать ты эта история, ты сказать мне ты история.

— Какую ещё историю?

— История ты. Твой дом. Твой семья. Папа-мама. Где жить. Стать сын деревьев. Ты история.

Птичка ответил не сразу.

— Это тоже грустная история.

— Мой грустный история — твой грустный история. Можно история море океан. Ты думать.

Думал Птичка недолго и в итоге согласился на бартер рассказами. Его повествование, изложенное короткими фразами, было незамысловатым, но жестоким. Он родился в населённом пункте к югу от Ризмы в семье мясника, который отрабатывал долги в Доме судьи. Птичка не помнил своих родителей, но рассказывали, что его мать была редкой красавицей. Её красоту не могло спрятать ни одно покрывало, поскольку слухи, передаваемые от соседки к соседке, рано или поздно доходили до мужчин. Отца Птички считали счастливчиком. Хоть он и обладал тяжёлым характером и был несколько нелюдим, но обожал молодую жену без всякой меры. Когда она понесла, в их семье, несмотря на все проблемы, счастье стало неописуемым и продолжалось целых полтора года после рождения малыша. Пока слухи о прелестях женщины не дошли до одного из помощников судьи. А дальше… хрупкая женщина не могла оказать должного сопротивления, и в процессе их застигли. Сколько ни рыдала она, говоря, что не хотела, но молодую мать даже не стали слушать, оторвали от ребёнка, сорвали покрывало и с позором «дочери деревьев» изгнали из Дома. В отчаянии она пыталась вернуться за малышом, но слуги устроили «охоту», гнали её за пределы города, загоняя в леса. В какой-то момент у неё не выдержало сердце, и она рухнула под ноги преследователям. Отец семейства пытался сыскать справедливой кары для обидчика у закона, но того защитили чин и связи. Что мог сделать простой мясник против судейского помощника? В итоге из-за судейских трат он ещё больше увяз в долгах, не выдержал и свёл счёты с жизнью. Маленького Птичку сунули нянькам-мамкам, которым он не был нужен. Среди них оказалась только одна молодка, которая по-доброму к нему относилась, и, наверное, именно поэтому Птичка не смог до конца растерять веру в людей.

Когда чуть подрос, его пристроили к работе, подчас непосильной для ребёнка, заявив, что отныне он должен отрабатывать свой хлеб. Он и отрабатывал. Его единственной отдушиной стали несколько архи в судейских стойлах, за которыми его постоянно отправляли убирать навоз. Он любил животных, а они платили ему взаимностью. Там он и получил свои первые навыки. А после у одной из кобыл родился рыжий архи. Мальчик души в нём не чаял. Как-то судья пришёл проверить своих питомцев и заметил паренька, который ловко обхаживает его ездовых животных. Поглядев на работу конюхов, он позволил себе заметить: «Вот тот пацан управляется с архи лучше, чем все мои работники. И за что только деньги плачу?» Естественно, такое замечание конюхи не могли простить какому-то заморышу из числа мелкой прислуги. Парня стали травить. Но конюхам, почуявшим в нём реального конкурента, этого оказалось мало. «Рыжий — значит, мясо», — сказали они и зарезали рыжего жеребёнка на глазах у Птички, удерживая втроём рвущегося на помощь к другу мальчика. Это стало последней каплей. Потратив ночь, чтобы оплакать погибшего друга, Птичка покинул негостеприимный Дом, добровольно став «ребёнком деревьев».