не нервничала… Пытаясь унять колотящееся в груди сердце, Мари медленно продолжила: – Помнишь книги, которые мы читали вместе? «Убить пересмешника», «Энн из Зеленых Мезонинов», «Маленького принца»… – Мари замолчала, вспомнив, как перелистывала страницы потрепанной книги, которую взяла в библиотеке. На ум пришли отрывки из нее.

Чжи Хун кивнул:

– Помню. Ты еще пролила на «Маленького принца» апельсиновый сок.

Мари рассмеялась:

– Кажется, на той части, где рассказывалось о баобабах?

– Хм, думаю, на той, где был разговор с розой. А помнишь, как мы готовили домашку по «Энн из Зеленых Мезонинов»? Каждый из нас прочитал по половине книги, а потом рассказал другому свою часть.

– С Энн много чего происходит, поэтому книга довольно длинная.

– Да, в двух словах сюжет не расскажешь.

Мари посмотрела на улыбнувшегося Чжи Хуна и подумала: «Мне столько всего хотелось тебе рассказать… Столько всего…»

Подлив себе шампанского, вслух она сказала:

– Помню, как осталась у вас на ужин, когда дочитывала «Убить пересмешника». Наверное, нам нужно было сдать его до рождественских каникул? – Мари почувствовала теплоту, вспоминая маленькую себя. – Чжи Хун, я… Можно сказать, что все это время ты был со мной, пусть даже я не могла поговорить с тобой лицом к лицу… Ты всегда был рядом, когда я перечитывала книги, которые мы читали вместе. Я словно переносилась в прошлое: вспоминала, какая была погода в тот день, в каком мы были настроении, что ели или пили…

Мари невидящим взглядом уставилась на кроссовки, которые ей подарил Чжи Хун, и продолжила:

– Я хочу сказать, что последние десять лет ты был моим другом. Пусть даже мы не виделись.

Чжи Хун прокрутил в голове последние слова – «последние десять лет ты был моим другом» – и непонимающе уставился на Мари.

– Но мы же могли видеться. Я… Я сделал что-то не так?

– Нет! Нет, дело не в тебе, – поспешно ответила Мари, потом сделала глубокий вдох и добавила: – Просто я… Я знала, что не смогу тебе врать. Не смогу делать вид, что у меня все хорошо. Не смогу рассказывать о милой маме и заботливом отце, которые живут только в моем воображении. Не смогу притворяться романтической девушкой, мечтающей о любви, семье и детях. Другим я могла врать о том, что я та, кем хотела бы быть…

Чжи Хун подумал, что Мари похожа на розу из «Маленького принца». Гордая роза хотела, чтобы ее считали идеальной… И в то же время роза жаждала прикосновения Маленького принца, жаждала жить обычной жизнью…

Чжи Хун осторожно дотронулся до плеча Мари и сказал:

– Мари, мы все лжем – чтобы защитить себя, чтобы защитить других. Порой – чтобы сбежать от реальности.

Мари медленно посмотрела на Чжи Хуна. Ее потряхивало, губы у нее дрожали, а лицо побелело, словно молоко.

– Чжи Хун… – начала было она и замолчала, не в силах издать ни звука. Вокруг мерцали изумрудным светом светлячки.

Чжи Хун продолжил, не сводя глаз с Мари:

– Честно говоря, время от времени кто-то из знакомых рассказывал о тебе. Но ты упорно молчала… Я подумал, что ты не хочешь общаться, и решил ждать. Я упорно отмахивался ото всех слухов. Потому что хотел узнать все новости лично от тебя – там и тогда, когда ты этого захочешь. Но, похоже, ты твердо вознамерилась навсегда исчезнуть из моей жизни.

Чжи Хун вспомнил летнюю ночь в Лейпциге, когда его сердце было разбито.

* * *

– Кстати, я тут недавно видел Мари. Ну как недавно – месяца три назад. Наткнулся на нее в кафетерии Бостонского университета.

Чжи Хун почувствовал, как сердце пропустило удар. Этим летом исполнилось ровно пять лет с тех пор, как Мари пропала. Сегодня Чжи Хун встречался со своими одноклассниками из международной школы. Они пили пиво и обменивались новостями об общих друзьях, и Джейсон мимоходом упомянул Мари.

– Что, правда? Как она поживает?

– Вышла замуж. О, Мари этого не говорила, но я увидел у нее на пальце сверкающее обручальное кольцо. Никогда не видел таких больших бриллиантов! Мари сказала, что очень спешит, поэтому мы не поговорили толком. Так, обменялись приветствиями.

Джейсон продолжал что-то говорить, но Чжи Хун ничего не слышал. После слов «вышла замуж» ему показалось, словно его ударили под дых. Он никогда не думал, что Мари выйдет замуж. Чжи Хун вышел на террасу, оставляя позади шумную пивную. Летними ночами в Лейпциге было довольно жарко: раскаленные мостовые щедро отдавали тепло, накопленное за день. Однако сейчас Чжи Хун ничего не чувствовал и не слышал. Перед глазами у него стояло лицо Мари. Маленькой девочки, которую он увидел в музее естествознания в восемь лет; подруги, с которой встретился в одиннадцать лет, когда перешел в новую школу, и с которой смеялся за праздничными рождественскими ужинами…

После той ночи Чжи Хун бросил Лейпцигский университет, уехал в Корею и поступил на военную службу. Отслужив, он не вернулся в Германию. Потому что думал, что если останется в Корее, то никогда не встретит Мари. Чжи Хун хотел начать новую жизнь. В месте, где не будет никаких следов Мари…

* * *

Мари сидела, подтянув колени к груди, как испуганный зверек. Чжи Хун продолжил:

– Сегодня мне хочется быть с тобой честным. Если подумать, я тоже был с тобой не до конца честен. Возможно, у нас есть всего две недели, поэтому мне хочется рассказать о своих чувствах без утайки.

Чжи Хун казался спокойным, но Мари знала его, как никто другой, и видела, что он нервничает.

– Ты очень дорога мне, Мари. Несмотря на все твои тайны, мне всегда хотелось тебя защитить. Я хотел, чтобы ты знала об этом, прежде чем снова исчезнешь из моей жизни.

Сундук, давно покоящийся на морском дне, медленно всплыл на поверхность воды, где его подцепило буксирное судно. Сердце взволнованно затрепетало.

Чжи Хун достал из рюкзака маленькую коробочку – судя по размеру, в ней могло бы быть кольцо… Мари не могла произнести ни слова, она словно окаменела. Чжи Хун открыл коробочку и показал желтую бабочку в стеклянном футляре.

– Нам восемь лет, Берлин, музей естествознания, зал на первом этаже. Помнишь? Тогда мы встретились впервые. Ты смотрела на нас с родителями, а я смотрел на тебя. Потом я ушел в зал с бабочками, но все, о чем я мог думать, – это твои глаза. Пустые, полные одиночества, они были похожи на разноцветную бабочку, приколотую булавкой и выставленную на всеобщее обозрение. Порой я вспоминал о тебе, когда видел мягкие игрушки. Ты похожа на