— Тебе действительно понравились эти лохи? —спросил Коротков.

— Нормальные ребята, — рассеянно отозвалсяСчастливчик.

На столе опять стояло большое блюдо с оливками.

— Зачем они тебе? — нервничая, спросилКрот. — Ты ведь обещал взять на дело моих ребят!

— Обязательно возьму только тебя и твоих ребят, —сказал, двигая к себе блюдо, Счастливчик, — я уже почти готов.

— Когда начинаем? — оживился Коротков.

— Через пять дней, заговорщически понизив голос,сообщил Счастливчик, — ровно через пять дней начинаем. Я уже всеподготовил.

— Ты какой-то ненормальный стал, — пожаловался егонапарник, — подозрительный. Ничего не говоришь, все скрываешь, все водиночку готовишь.

— Если бы ты отсидел четыре года вместо меня, то и тыбы стал подозрительным. Я привык никому не доверять, Крот. Это лучший способостаться на свободе и с большими бабками. Иначе можно здорово пролететь.

— Но мне-то ты можешь сказать, что именно мы будемграбить.

— Скажу, если это твой последний вопрос.

— Да-да, конечно.

— Так и быть, тогда скажу. Это ювелирный магазин, Крот,самый лучший ювелирный магазин в городе.

Коротков огляделся по сторонам. Потом, наклонившись,нерешительно спросил:

— Там есть десять миллионов?

— Там гораздо больше. Но мы будем брать только самыекрупные вещи.

— В магазине товара на десять миллионовдолларов? — снова переспросил Коротков.

— Ну, может, на девять с половиной, —рассудительно сказал Счастливчик, — но там огромные ценности, братан.

— Где? — выдохнул его напарник.

— Об этом мы поговорим в следующий раз. Мой компаньондолжен еще все подготовить.

— Хорошо-хорошо, — согласился Крот, — а утебя есть хороший скупщик?

— А зачем он мне? Я прямо с цацками укачу за бугор. Такбудет даже удобнее. А твою долю отдам тебе сразу.

— Спасибо. — Коротков вытер пот, выступивший наверхней губе. — Мои три миллиона?

— Как договаривались.

— Хорошо. — Он все-таки не выдержал:

— Но зачем тебе тогда эти люди Пирожкова?

— Опять? — засмеялся Счастливчик. — Мы жедоговаривались — только один вопрос.

— Ну ладно… Я просто нервничаю. Ты ведь раньше заранеерассказывал о своих планах.

— Все детали я и сам пока не знаю, — сказалСчастливчик, — мне должен позвонить мой компаньон.

— Ты нас познакомишь? — оживился Коротков.

— Только после операции. Все еще можетизмениться, — строго ответил Счастливчик.

— Я все понимаю, — кивнул Коротков, — большеничего не буду спрашивать. Я только не понимаю, зачем тебе еще четверо парнейПирожкова. Но я молчу, молчу…

Счастливчик поманил Крота к себе пальцем и тихо прошепталему на ухо:

— Чтобы они помогли нам уйти от погони, в случаенеобходимости.

— Понял, — глубокомысленно кивнул Крот, — ноэто могли бы сделать и мои люди, — добавил он, но Счастливчик уже махнулна него рукой.

На следующий день ему позвонил полковник Тарасов.

— Завтра Сорокину отпустят, — коротко сообщилон, — но ты с ней не увидишься до самого дня операции.

— Хорошо, — согласился Счастливчик, — толькобез обмана, полковник, иначе я сорву вам всю вашу затею.

Тарасов ничего не стал говорить, а просто отключился.

Нужно было видеть лицо этого гада, когда он нас обнюхивал.Как будто пытался определить по запаху, действительно ли мы «подставка» илинастоящие люди Пирожкова. Но, похоже, он остался доволен. Хотя, непонятно,почему он так и не задал мне ни одного вопроса.

И тем не менее он поверил нам, если больше не стал насрасспрашивать. Так мы и вышли от него, решив подождать Пирожкова в машине. Онпоявился через две минуты. Нужно сказать, он так нервничал, что чуть не сошел сума. В какой-то момент мы даже решили, что он нас выдаст, так сильно ондергался. Но все обошлось, и он появился перед нами, облизывая пересохшие отволнения губы.

— Все в порядке, ребята, — сказал он, тяжеловздыхая, — кажется, это был самый трудный день в моей жизни. Но он вамповерил, а это самое главное.

Ему все еще казалось, что мы продолжаем играть свои роли. Апотом все разъехались в разные стороны. Мы приехали к Гвоздеву, которыйнервничал не меньше Пирожкова. Только в отличие от него он боялся не за себя, аза нас. Это, наверно, всегда гораздо тяжелее — беспокоиться за других. Впрочем,каждому свое. Один живет так, другой по-своему. И каждый считает, что только они живет правильно. В любом случае жизнь подлеца Пирожкова мне нравится меньше,чем жизнь подполковника Гвоздева. Хотя баб и жратвы у Пирожкова было, наверно,гораздо больше, чем у нашего подполковника.

Мы долго рассказывали Гвоздеву о том, как нас встретилСчастливчик, как долго стоял рядом с каждым из нас. Как обходил нас по второмукругу. Какие вопросы задавал. Как смотрел на нас, что говорил. Подполковникаинтересовали любые мелочи, любая фраза Счастливчика. Когда мы кончилидокладывать, он с унылым видом опустился на стул.

— Он вас раскрыл, — убежденно сказал Гвоздев.

— Не думаю, — ответил Хонинов, — он как-топроявился бы, что-нибудь сказал бы. Нет, не думаю.

— Он вас раскрыл, — повторил Гвоздев и тяжеловздохнул, — это же Счастливчик. Он никогда ничего не скажет, вернее, неподаст виду. Это же Счастливчик… Нужно знать его характер.

— Может, нам просто вернуться в казино и перетрясти тамвсе вокруг? — зло предложил Хонинов.

— Нет. Это еще хуже. В таком случае они все поймут иуберут в первую очередь Пирожкова. Он, гад, давно заслужил самого строгогонаказания, но не обязательно, чтобы его убивали в результате нашей ошибки.

— Что нам теперь делать? — спросил Хонинов.

— Ждать, — угрюмо выдавил Гвоздев, — остаетсяодин шанс из ста, что вы ему зачем-то нужны и он ради этого шанса даженесколько придавит свои подозрения.

Счастливчик не просто вор или квалифицированный медвежатник.Он всю свою жизнь провел в колониях и среди всякой шпаны. Он чует не тольконаших сотрудников, но даже наших сексотов и агентов, даже наших осведомителей истукачей. Я специально проверял. По его наводке в колонии, где он сидел, удавилиодного такого «добровольца». А вы хотите вчетвером обмануть такого человека,как Счастливчик. Но почему он ничего вам не сказал? Почему ничего не сказалПирожкову? Вот что меня волнует.

Мы смотрели на него и молчали. Откуда нам было знать такиетонкости. Мы группа захвата. Не наше дело такие вещи. Когда нужно взять банду,повязать рэкетиров, выбить оконные рамы и ворваться в квартиру на девятом этажечерез крышу здания — вот тогда мы незаменимы. А когда нужно играть роль шутовтолько для того, чтобы понравиться вору, у нас вполне может не получиться. Номы, конечно, ничего не стали говорить Гвоздеву, решив, что действительно лучшеподождать.