Но блондин ему объяснять не стал.

– Жалко, – сказал он. – Теперь на поезднельзя. Догадаются. В пути перехватят.

Говорил он негромко, будто сам с собой, однако Романову былослышно каждое слово.

– Мать твою кочергой! – причудливо выругалсярезидент и яростно пнул ни в чем не повинную сосну, и без того окарябаннуюштабс-ротмистровыми выстрелами.

– Первое: уносить отсюда ноги. – Теперьсветловолосый шпион уже не рассуждал вслух, а отдавал приказы. – Второе:как можно быстрей и дальше, чтоб не попасть в кольцо оцепления. Вперед, Тимо,мы отправляемся на пикник!

Он побежал рысцой наискось от тропы, прямо через лес. Егоподручный подобрал корзину с лямками, надел на спину и понесся догонять.

Лишь теперь Алеша получил возможность броситься на поискитяжело раненного, а может быть, уже мертвого Козловского.

Князя он нашел в полусотне шагов от поляны. Скрюченныйпополам, бывший лейб-кирасир рвал на полосы рубашку и пытался перевязать живот,но белая ткань моментально темнела от крови.

– Дайте я! – закричал Алеша. – Нет, я побегуна станцию! Врача! Носилки!

– Я тебе дам «станцию»! – просипел белый, какснег, Козловский. – Мальчишка! За ними! Марш! … План! …К немцам!…Попасть! …Не должен!

В промежутках между обычными словами штабсротмистр вставлялпо целой матерной фразе – почему-то они проще выговаривались и словно давалиэнергетический толчок договорить до конца.

Студент попробовал спорить.

– Я вас не брошу! Вы умрете!

Князь говорить уже не мог – хрипел.

– Слюнтяй! Я сдохну, ты сдохнешь – плевать… Не стой,беги! Оторвутся – всё пропало!

Из последних сил он ткнул Алешу кулаком в скулу и несдержался, охнул от боли.

Отброшенный ударом, Романов вскочил и, посекунднооглядываясь, побежал по усыпанной хвоей, пружинящей под ногами земле.

Хорошо, что жирафоподобный помощник резидента топал своиминожищами, будто целый взвод солдат.

Не оторвались шпионы, не успели. Алеша пристроился сзади.Пригнувшись, перебегал от дерева к дереву. Не отставал.

В лесу-то было легко, но скоро он кончился. На поле и налугу вести слежку было значительно труднее. Приходилось двигаться согнувшись.Чуть что – падать ничком и замирать.

Населенные пункты и отдельно стоящие дачи немцы обходилистороной. Дороги тоже.

Ориентацию Алеша довольно быстро потерял. Кажется, резидентдержал путь на юг, но уверенности в этом у студента не было. Познаниягородского жителя об определении сторон света ограничиваются расхожей легендойо том, что мох на деревьях растет якобы исключительно с северной стороны.

Неправда. Романов собственными глазами видел рядом дваствола, повернутые зелеными плюшевыми поверхностями друг к другу.

От многократных падений и ползания на животе колени, локти,весь перёд пиджака у Алеши стали серого цвета.

Расчет немцев был ясен. Двигаясь таким темпом, они запять-шесть часов отмахают добрых тридцать верст. На плотное оцепление зоны стаким радиусом не хватит всех войск Петербургского округа. В лучшем случаепоставили бы кордоны на станциях и дорогах. И то если б студент Романовдействительно поднял тревогу…

Но ничего подобного вышеназванный студент не сделал. Правдусказать, от него вообще не было никакого толку, один лишь вред.

Стыдней всего вспоминалось про потерянный магазин, так иоставшийся где-то в траве. Пистолет по-прежнему лежал в кармане, только что отнего было проку?

Вторая причина для терзаний состояла в том, что не догадалсязабрать у раненого штабс-ротмистра его офицерский самовзводный «наган». Это ужбыл чистой воды идиотизм. Шарахнулся от бешеного хрипа, от злобного тычка вскулу. И что теперь? Безоружен и беспомощен. Враги – вот они, а ничего несделаешь.

Чертовы немцы были будто выкованы из крупповской стали.Алеша, на что спортсмен, а начал спотыкаться от усталости. Они же шагалировной, механической походкой, будто заводные автоматы. Ни разу не присели.

На поле, покрытом стожками скошенной травы, заморосил дождь.По краю неба раздалось сердитое урчание. Гроза, весь день подбиравшаяся сБалтики, наконец, накрыла землю.

В лицо Алеше полетели холодные капли. Сначала редкие имелкие, потом всё чаще, всё крупнее.

На краю скошенного поля стояла заброшенная иполуразвалившаяся лачуга. Может, когда-то здесь была сторожка или пастушьяхижина.

Впервые за всё время марша-броска фон Теофельс остановился.

От места перестрелки удалились достаточно. Подстраховочнаяэстафета ждала в Гатчине. Время встречи – половина пятого утра. Значит, можноминут сто пятьдесят отдохнуть: перекусить, поспать. Если повезет, переждатьгрозу.

Запасной вариант предусматривал изменение внешности имаршрут с двумя пересадками. Менее удобно и не так быстро, но задержка выйдетнебольшой. Папка прибудет в Берлин послезавтра во второй половине дня.

Это бы ладно. Скверно другое. Худшие опасения подтвердились.Теперь русские знают не предположительно, а наверняка, что план развертывания вруках германского командования. Плод, добытый таким трудом, оказался сгнильцой. Скорей бы уж объявляли мобилизацию. Тогда у русского генштаба неостанется времени на изменения…

Хибара, где господину капитану предстояло скоротать ночь,внутри выглядела еще менее презентабельно, чем снаружи.

Соломенная крыша посередине зияла прорехой, сквозь которуюбеспрепятственно лился дождь. Прямо под дырой на земляном полу – самодельныйочаг из камней. Окна выбиты. Вместо мебели несколько пуков сена, пустой ящик дапачка старых газет. В качестве декора – пустые бутылки и пара ржавых жестянок.Очевидно, здесь частенько останавливались на ночлег нищие и бродяги.

– Романтично, – резюмировал Зепп,осмотревшись. – К тому же здесь явно квартировали интеллигентные люди.Газета – двигатель прогресса. И почитать, и накрыться, и огонь разжечь…

Он пододвинул ногой пачку, сел на нее и блаженно потянулся.

– Ну, добрый гений, давай свою пулярку и что там у тебяеще.

Полчаса спустя трапеза была готова.

На «доброго гения» Тимо, возможно, не походил, но свое делознал прекрасно.

Приют бродяг преобразился. Пожалуй, даже стал уютным.