– С вишневым – буду, – согласился я и присел на табурет. – Сами варили?

– А то кто же? – обиделась она. – Не в магазине же покупать…

Пока вскипал чайник, пока бабуля накладывала в розеточки вишневое варенье из трехлитровой банки, пока заваривала чай в чайнике с цветочками, время шло. Что как раз мне и было нужно. Авось к окончанию чаепития «органы» уже покинут квартиру Зои, и я преспокойненько выйду из этого дома честным и порядочным человеком…

А варенье было классным. Вишенки одна к одной, без косточек, будто только что с дерева, они буквально таяли во рту, и даже не хотелось запивать их чаем. Я специально делал маленькие глоточки, чтобы смаковать варенье, которое я точно смог бы съесть с полкило.

– Что, нравится? – довольно проговорила старушка, глядя на меня.

Я едва не задохнулся от восторга:

– Не то слово! Признаюсь вам, еще никогда не едал такого варенья, хотя моя бабушка тоже делала его, когда у моих родителей был сад. А еще она делала наливку из черной смородины, настаивая ее на малиновом сусле.

– Я тоже когда-то так делала, – закатила глаза бабуля. – Бывало, гости придут, так я ее выставлю, и все пьют да нахваливают. Вина мы никогда не покупали, своими запасами вот так и перебивались. А водки у нас в семье никто и не пил. А вы? – посмотрела она на меня с прищуром. – Небось водочку предпочитаете?

– Случается, – признался я.

– Тогда, может, выпьете немного? Устали небось по квартирам-то шастать да тяги проверять. И я с вами, глядишь, за компанию стопочку выпью.

– Ну, разве что немного, – согласился я.

Словом, я загостился… Две трети бутылки, что бабуля достала из холодильника, мы с ней оприходовали, причем она выпила не одну стопочку, а целых три. Правда, граненые стопочки были крохотные, но ей и этого хватило. Лицо ее порозовело, помолодело, голос из старчески-скрипучего сделался ясным и звонким, и она вдруг затянула:

Называют меня-а некрасивою-у —

так заче-ем же он хо-одит за мно-ой,

и в осе-еннюю по-ору дождливую-у

провожа-ает с рабо-оты домо-ой?

Какая славная бабка! Вот еще в чем заключена хорошая сторона репортерской работы: имеется возможность повстречать и познакомиться с интересными и хорошими людьми…

Кое-какие слова из этой песни я знал, поскольку ее любила петь моя мать. И я начал подпевать…

И в осе-еннюю по-ору дождливую-у

провожа-ает с рабо-оты домо-ой?

Бабка продолжала, и голос ее звучал все чище и восторженнее. А что было бы, выпей она не три, а четыре стопочки?

И куда-а ни пойду-у – обязательно-о

повстреча-аю его на-а пути-и.

Он в глаза-а мне посмо-отрит внимательно-о,

скажет: «Лучше тебя-а не найти-и»!

Я включался на исполнение припева. Выходило вполне прилично, как на хороших застольях…

Он в глаза-а мне посмо-отрит внимательно-о,

скажет: «Лучше тебя-а не найти-и»!

Бабуля кивала головой и благодарно смотрела на меня…

А вчера расстава-ались мы ве-ечеро-ом,

уходи-ить не хоте-ел ни за что-о…

Чтобы я не озя-абла, на плечи мне-е

осторожно наки-инул пальто-о.

Я четко вел свою партию…

Чтобы я не озя-абла, на плечи мне-е

осторожно наки-инул пальто-о.

Старушка принялась за последний куплет. Пела она его с таким чувством, будто сама пережила только что все, о чем пелось в песне…

Оттого я така-ая счастливая-а,

улыба-аюсь везде и всему-у…

Если ска-ажут, что я-а некрасивая-а,

не пове-ерю тепе-ерь никому-у!

А вот и мой выход подоспел…

Если ска-ажут, что я-а некрасивая-а,

не пове-ерю тепе-ерь никому-у!

Все-таки попадаются такие компанейские бабки!

После песни мы познакомились. Я назвал себя, что немного позабавило старушку. Впрочем, «немного» – это я малость загнул. Честно говоря, она долго хохотала над моим отчеством, время от времени, повторяя «Африканыч», после чего смех разбирал ее еще больше. А когда я спросил, чего такого уж смешного в моем отчестве, она буквально залилась хохотом. И правда, славная попалась старушенция…

Ее звали Галиной Павловной.

– Но ты можешь меня звать просто Галей, – добавила она, чем поставила меня в тупик. У меня просто язык не повернулся бы назвать человека, лет на сорок пять как минимум старше меня, просто по имени. Впрочем, душа у нее была молодая. Может, даже и помладше моих неполных тридцати лет…

Отсмеявшись и вытерев глаза белоснежным платочком, который она вытащила, как фокусник, из рукава, Галина Павловна замолчала. И, как это обычно бывает, сразу стало как-то неловко. Я посмотрел на часы и поднялся:

– Галина Павловна! Галя! – У меня все же повернулся язык назвать бабулю просто по имени. – Я крайне рад нашему знакомству. Такой… женщины, как вы, я еще никогда не встречал. Огромное вам спасибо за гостеприимство, и… разрешите откланяться. – Я, и правда, поклонился. – Извините… Дела…

– Все вы, молодые, куда-то торопитесь, – с некоторой долей печали произнесла Галина Павловна и тоже поднялась из-за стола: – Дела так дела. Ты, это, захаживай, что ли…

– К вам – непременно, – пообещал я, решив для себя, что как-нибудь обязательно навещу славную старушку. – До свидания. И здоровья вам, баба Галя.

– И ты не хворай, – ответила старушка и, проводив меня, закрыла дверь…

Я вышел на лестничную площадку и стал спускаться по ступеням. Мне уже было как-то по барабану: увидят меня пятнистые парни и служивые полицейские или не увидят вовсе. Ведь я только что познакомился и спел замечательную песню с незнакомым мне еще несколько часов назад человеком. Старым по летам, но молодым и хорошим душою и сердцем…

Лестничная площадка второго этажа была пуста.

Я посмотрел на квартиру, где жила Зоя. И увидел, что она опечатана.

Все закончилось. Галина Павловна сняла меня с крючка, для меня приготовленного.

И кто же это был такой расторопный?!

Колокольцев Юрий Владимирович проживал в Восточном округе в Вешняках. Дом, где он жил, был неказист, но чист и опрятен, как и многие дома, построенные во времена Никиты Хрущева. Квартира тридцать восемь располагалась на третьем этаже, поскольку первый этаж дома занимал продуктовый магазин.

Я поднялся на третий этаж, нашел нужную квартиру и позвонил.