– Ну хорошо… – после недолгого молчания сказала бывшая невеста ныне покойного завлаба Рудольфа Михайловича Фокина. – Когда вы хотите меня видеть?

– Сегодня… – твердо произнес я. – Это возможно?

– А где вы будете снимать?

– Мы можем приехать к вам, чтобы вы находились в знакомой вам обстановке и могли бы вести себя естественно и непринужденно.

– Хорошо, приезжайте, – сказала Светлана.

– Через час-полтора?

– Давайте через два. Мне надо успеть привести себя в порядок.

– Хорошо, – согласился я. – Будьте добры, скажите ваш адрес.

Светлана назвала адрес (кстати, дом ее находился не так далеко от нашей телекомпании), и мы распрощались.

А она была премиленькой, эта Светлана Ивановна Коноваленко, что собиралась стать женой ныне убиенного доктора биологических наук Рудольфа Михайловича Фокина. Надо отдать ей должное. Очевидно, покойный тридцативосьмилетний завлаб знал толк в женщинах, если «роковая женщина» Маргарита Бережная была его бывшей женой, а сексапильная красотка Светлана Коноваленко собиралась стать женой Фокина в самом скором времени.

Черт, а может, я все усложняю? И дело в ней, Светлане Коноваленко? И устранил Фокина не его научный недоброжелатель, а, скажем, бывший парень Светланы, не сумевший смириться с тем, что она предпочла другого. Из-за такой женщины, как Светлана, убить вполне возможно…

Было не похоже, что она сильно убивается по случаю утраты любимого человека. И на безутешную невесту она ничуть не походила…

Степа установил камеру, помаячил перед ее объективом белым листом и кивнул мне. Мол, можно начинать. И я начал…

– Здравствуйте, Светлана Ивановна.

– Здравствуйте, – ответила она дружелюбно.

– Во-первых, разрешите принести вам наши соболезнования, – посочувствовал я глухим голосом.

– Спасибо, – ответила Светлана Ивановна, и на ее личико набежала легкая тень. И тотчас прошла…

– В связи с этим первый наш вопрос звучит так: ваш жених был отравлен синильной кислотой. Скажите, пожалуйста, кому это могло быть выгодно?

– Трудно сказать, кому была выгодна смерть Рудольфа Михайловича. Ведь его лаборатория была накануне грандиозного научного открытия… – Она со значением посмотрела на меня и потом в камеру, хотя я предупредил Светлану не смотреть в нее.

– А какого открытия, если не секрет? – воспользовавшись паузой, спросил я.

– Не секрет, – сказала Коноваленко. – Это должна была быть победа над злом…

– Наша программа как раз называется «Можно ли победить зло». Так вы, значит, считаете, что победить его можно?

– Да, я так считаю, – вскинула голову Светлана. Но слова прозвучали не очень убедительно.

– А вы слышали, что у профессора Базизяна в его отделе исследований мозга случилась еще одна потеря? – спросил я.

– Нет, не слышала.

– День назад при невыясненных обстоятельствах у себя дома погибла лаборантка вашего бывшего жениха Зоя Калмыкова. Она либо отравилась, либо была отравлена, – после этих слов я сделал небольшую паузу и добавил: – Той же синильной кислотой, что и ваш жених…

– Я ничего этого не знала, – растерянно произнесла Светлана.

– А вы знали Зою Калмыкову? – поинтересовался я.

– Лично – нет. Но слышала о ней.

– От вашего жениха?

– Да, от Рудольфа Михайловича.

– И что он вам о ней говорил?

– А это важно?

– Для нас все важно, – заверил я бывшую невесту покойного завлаба.

– Он говорил, – Светлана немного замялась, – что эта Зоя влюблена в него как кошка.

– И вы его к ней не ревновали?

– Нет. – Светлана даже усмехнулась.

– Почему?

– Не было причины, – пожала плечиками Коноваленко.

– А к Маргарите Николаевне Бережной вы не ревновали?

– Пожалуй, нет, – немного подумав, ответила она. – Они полтора года как в разводе. Чувства их давно охладели, и, кроме работы, их ничего не связывало. К тому же они не очень ладили друг с другом…

Она вдруг запнулась и как-то затравленно взглянула на меня, словно просила помощи или чтобы я больше не задавал подобных вопросов. Но я был неумолим. К тому же Светлана отчего-то не вызывала у меня сочувствия…

– Что значит не ладили? – не преминул я воспользоваться ее заминкой.

– Ну-у у них были разногласия по поводу работы, – осторожно проговорила Светлана.

– А какие разногласия, позвольте спросить? По поводу чего конкретно?

– Конкретно я вам сказать не могу… Я этого просто не знаю…

– Хорошо. – Я видел, что Светлана все же что-то знает, но говорить не хочет. И, похоже, не скажет. И задал новый вопрос: – А как вы думаете, эти две смерти – вашего жениха и его лаборантки – как-то связаны между собой?

– Думаю, да, – немного помолчав, ответила Светлана Ивановна. – Скорее всего, эта Зоя не смогла вынести смерти Рудольфа Михайловича, в которого была безответно влюблена, и покончила с собой… Знаете, с нами, женщинами, такое случается…

– Такое случается и с мужчинами, – вскользь заметил я. – Но… продолжим, однако… Светлана Ивановна, а как вы думаете, Зоя Калмыкова… могла убить Рудольфа Михайловича?

Коноваленко задумалась. Очевидно, ей очень хотелось сказать: да, могла, но это было бы ложью, а ей очень хотелось выглядеть правдивой и убедительной. В том числе и в моих глазах. И потому она ответила то, что думала:

– Мне кажется, она была не способна сделать такое…

– Благодарю вас, – произнес я. – Вы не устали? Хотите, мы сейчас сделаем перерыв?

– Нет, я не устала. Давайте, если можно, продолжим…

– Будучи невестой Рудольфа Михайловича Фокина, вы ведь знали о его планах? – осторожно спросил я.

– Конечно, – не раздумывая, ответила Светлана.

– У вас не было тайн друг от друга?

– Нет, не было. Ведь мы же собирались пожениться. И желание это было обоюдным… Какие же тут могут быть тайны?

– Значит, вы должны были знать, о чем должен был быть доклад Рудольфа Михайловича на той злополучной конференции? – быстро спросил я.

– Знала, в общих чертах, конечно, – не очень уверенно ответила Коноваленко.

– И о чем же этот доклад?

– О лаборатории, ее работе и результатах опытов. Рудик, простите, Рудольф Михайлович, очень гордился этим докладом. Хотел дать его мне почитать. Был в приподнятом настроении и все время говорил, что это будет бомба для всего института, и что «всем им» он еще покажет…

– Кому это – «всем им»?