Появилось знакомое ощущение теплоты. Журналист повернул левее. Теперь, если верить встреченной на облупившемся заборе табличке, они ехали по улице Почтовой.

– Ты что-то чувствуешь? – спросил Костя.

– Вроде бы… сам еще не понял. Мне кажется, нам в том направлении надо.

«Странно… будто не по-русски говорю», – пронеслось в голове.

Мотоцикл тихонько катился по очередной улице. Денис изо всех сил пытался «чувствовать», но ни один из домов не вызывал никакого интереса. Он уже начал сомневаться, в том ли направлении они вообще движутся. С каждой минутой Тимофей с ребенком могли быть все дальше и дальше, если уже вовсе не покинули Зону. Ему вдруг захотелось повернуть направо, впереди как раз показался подходящий перекресток.

– Сюда? Ты нашел их?

– Не уверен, но посмотрим… – Денис внимательно вглядывался в окружающие деревья и кусты, но какого бы то ни было присутствия человека не наблюдалось.

Надо представить что-то… Но что? Может, видавшую виды куртку Тимофея? Его-то как раз Денис и не хотел бы сейчас видеть. Надо что-то, надетое на ребенка. Сандалики, он же ясно их представлял недавно…

– Приехали! – Журналист резко затормозил у одного из домов.

– Они здесь? Ты увидел? – Костя говорил более эмоционально, чем все время до этого.

– Сейчас посмотрим, что я почувствовал. – Денис открыл невысокую калитку и вошел во двор.

Не заперто. Что ж, вполне логично: скорее всего, здесь везде гостеприимно распахнуты двери. Внутри ощущалось известное чувство теплоты, Вербицкий понимал, что он приехал в правильное место, но что он здесь должен найти… Они бродили по небольшому двору, заросшему одичавшими розами, кустами крыжовника и кустами отцветшей сирени. Яблонь в этой части садового товарищества было почему-то очень мало, возможно, потому, что поиски привели на приграничную территорию Зоны. Костя с потерянным видом бродил по двору и создавал видимость какой-то деятельности. Денис прислушался к ощущениям. Вроде бы здесь… Он снова попытался искать следы недавнего присутствия человека. Дверь в дом была закрыта, окна целы. Он попробовал дернуть за ручку, но дверь не поддалась. И тут он увидел справа от дома поваленную секцию забора, а рядом с ней – забытый сандалик Сеньки. Вербицкий побежал к этому проему.

– Они были здесь и ушли туда!

– Мы можем их не догнать. – Костя неторопливо шел к забору. – Я не могу быстрее, я тебе говорил уже.

Вдалеке слышался гул автомобильной трассы. Денис побежал через поросший кустами пустырь на шум дороги. Наверняка Тимофей попытается выбраться из Зоны и скрыться на первой попавшейся машине. Только как он перелезет через высокий забор, которым окружена Зона… Вербицкий наугад пошел вдоль сетки-рабицы – вдруг есть нелегальный проход. Похититель не заставил себя ждать: вдалеке показался велосипед. Тимофей вырулил из высоких кустов, бросил велосипед и потащил связанного ребенка к забору. Денис мгновенно схватился за пистолет.

– Эй! Тебе не стыдно делать деньги на ребенке! – прокричал он, направляя ствол на Тимофея.

– Ха-а! Да ты не посмеешь стрелять-то! – Тимофей тяжело дышал, продираясь через кусты к небольшой дырке, проделанной кем-то в сетке. – В пацана, по крайней мере, точно не выстрелишь.

– Я о тебе лучше думал. Отпусти ребенка!

– Думай обо мне что хочешь, мне плевать! Ты хоть понимаешь, что это такое: валяться в бесплатной государственной богадельне, где тебе памперс никто не поменяет, уж не говоря о каком-то общении-то! У меня фибродисплазия, слышишь? И я не хочу превращаться в бревно, срать под себя! Я когда-то надежды подавал, был бы теперь неплохой ученый-то, может, даже знаменитый, с миллионами в кармане, кабы тогда в Зону не полез. А теперь своим умом не заработаю даже на захудалое лечение, только навыками, навыками! Богатым датчики ставят, которые глазами управляются, а я буду лежать, как гнилая колода, никто не перевернет с боку на бок. Так что сейчас у меня единственный способ заработать – доставить этого паршивца его гребаному отцу, и других шансов у меня может уже никогда не случиться. Давай стреляй, если научился хоть с пушкой обращаться-то! Опять либо промахнешься, либо вообще не выстрелишь, но мне-то все равно, не убьешь – пойду и буду требовать денег у отца этого говнюка. Или мне хватит на достойное лечение, или он никогда не увидит свою, блин, кровиночку-то!

Кажется, голова сейчас взорвется… Что делать? Доппель эппл за пазухой будто раскалился и застучал в грудь… Или это было сердце? Денис вспомнил пепел Клааса из книги про Тиля Уленшпигеля. Пепел отца, сожженного на костре, который всю книгу стучал в сердце главному герою. Конечно, это было бы неправдоподобно хорошо – найти сразу и мальчика, и чудесное яблоко. Так не бывает. И почему нужно отдавать ради какого-то чужого мальчика это яблоко, которое, может быть, спасет Нелли, его Нелли, единственного родного человека? Сенька Денису никто, и у его отца куча денег, он спокойно заплатит выкуп и получит сына, а у Тимофея будет достойное лечение. Почему же так невыносимо на душе?

У Тимофея крышу снесло окончательно. Крепко держа связанного Сеньку, он кричал:

– Я добьюсь от этого богатого урода столько денег, сколько мне надо! Мне уже все пофиг, я устал быть добрым! По пальцу, по ломтику буду ему сына отправлять, в коробочке! Не желаю я быть мыслящим камнем, лежа в собственном дерьме, ты понимаешь?

Сенька, услышав это, отчаянно завозился, нелепо дергая связанными руками. Вдруг закричал:

– Динька! Помоги!!! Я не хочу, чтобы мне пальцы отрезали!!!

«Черт! Почему он кричит мне, а не своему дяде Косте? А дядя Костя так и ползет сзади как черепаха. Он любовник Лии, пусть и бывший, он продолжает заботиться о ней, несмотря на ее, мягко говоря, неприглядное состояние. Неужели сын любимой женщины ему настолько безразличен?»

– Динька!!! – Мальчик дернулся и затих, видимо, поняв безнадежность своих порывов.

Вот что делать? С одной стороны, Нелли. Как она там сейчас? Ухаживают ли за ней достойно? Она ведь как раз в таком бесплатном стационаре, которого боится Тимофей. Может ли она ходить или хотя бы переворачиваться или уже стала похожа на ту несчастную женщину с лебединой рукой и глазами, полными отчаяния? Такое же отчаяние застыло в глазах Сеньки. Он вообще ни в чем не виноват. Родился, наблюдал, как на его глазах мать превращается в животное, а потом вообще стал предметом торговли.

Денис вытащил доппель эппл из-за пазухи и, держа его на вытянутой руке, стал медленно подходить к Тимофею.

– Вот! Я отдам тебе это. Отпусти ребенка!

Тот, увидев ценный артефакт, опешил. Потом отшатнулся, весь сжавшись, будто разъяренный кот.

– Вот ловкий-то! – с ненавистью прошипел бродяга. – Я семь лет сюда ходил, не мог найти! А этот молодой да ранний-то…

– Я отдам тебе его. Отпусти ребенка.

– Я не верю вам обоим, ни тебе, ни этому твоему яблочнику. Сейчас отпущу – и вы меня убьете. И не смей машины останавливать! – закричал он, увидев, что журналист подошел близко к трассе. – Я тогда вас всех перестреляю! Я не доверяю тебе! Откуда у тебя доппель эппл? За что тебе его дали?