Казалось, он обернется и увидит мраморную плитку на стене ванной комнаты в гостевых покоях дворца. Вдохнет сладковатый запах мыла. В который раз попытается размять затекшие в браслетах руки. А потом откроется дверь, темнота окатит стылым ужасом и бритвой по коже царапнет голос мудреца: «Как мне называть тебя?»

— Остий, оставьте мою служанку в покое, — хмуро приказала Имари. Она обнимала племянников и куталась в тяжелый плащ. — Вам развлечений мало? Стройте своих бойцов.

Разведчик уже подобрал слова, чтобы возразить, но Рагнару надоели женские капризы и препирания. Вождь грубо схватил служанку за руку и потащил в сторону. На мгновение Остию показалось, что под широким рукавом платья мелькнула белая ткань. Странно.

— Будут мне тут про обычаи и правила рассказывать, — ворчал лиенн. — Говори, что хотел и едем! Я до ночи здесь торчать не хочу.

— Я прошепчу на ушко, — пообещал разведчик, встав возле Киары так близко, что почти касался её груди. — Слишком интимно, знаешь ли.

Нервный озноб превратился в настоящую крупную дрожь. Остий стискивал зубы, пока не свело челюсть, и на мгновение стало легче. От прикосновений служанка шарахнулась, а, когда оказалась в объятиях, сама затрепетала. Разведчик дышал её запахом, так напоминающим разогретый жаром тела силикон. В глазах мелькали белые мушки, а из прикушенной щеки по капле сочилась кровь.

— Отдай аварийный маяк, стерва, — прошептал разведчик. — Иначе я изнасилую тебя разбитой бутылкой.

Страх выворачивал наизнанку, а стоило представить черное тело служанки с раскинутыми ногами, как мысли предали Остия. Он видел бедра крота. Гладил их осторожно и очень медленно, чтобы не напугать мальчишку еще больше. Он зажимал колени и хныкал: «Нельзя, капитан Вир. Это очень плохо, что вы делаете. Нас накажут».

«Перестань, глупый, никто не узнает. Иди ко мне, я не сделаю больно. Тебе же нравится, да?»

Ладонь уколол острый край металла. Служанка вложила ему в руку маяк и с силой сжала пальцы.

— Хорошая девочка, — едва слыша себя, сказал разведчик и дернулся назад.

Невидимая паутина страха лопнула, возвращая эриданскую равнину, где больше не было цзы’дарийского крота с голосом Плиния. Самого Плиния больше не было. Остий положил ему монету на лоб в благодарность несуществующим богам и отправил на огонь. Сержант говорил, что мальчик сам полез под пули. Никто не посылал его в тот дом, и остановить не успели. Остию было стыдно за вздох облегчения, когда он увидел белое лицо в приоткрытом мешке из черного целлофана и подумал, что теперь их тайну знал только он. Недолго. Теперь её знает мудрец в вязаной маске и вся группа генерала. А он не смог выполнить приказ полковника убить их.

Ничего. Есть еще смертельный вирус, от которого у генерала больше нет лекарства.

Остий кивнул Рагнару и понес аварийный маяк обратно в поезд. Пусть те, кто его пеленгует, думают, что крот все еще там и спокойно едет до конечной станции в Северных землях. На вокзале Агле их будет ждать пустой поезд.

Ветер шепчет приговор и уносит по красной эриданской равнине вслед за поездом. Духи кричали в голове, чтобы не отдавала маяк. Даже у Инсума нервы сдали. Но как я могла его оставить? Подселить духа в разведчика означало выдать себя. Остий единственный, кто знал, что Лех принадлежит не черной ведьме Киаре, а белому мудрецу Тиберию. Знал и ни за что бы не ошибся, почувствовав новое подселение.

Маскировку снять легко. Тем более разведчику. А под платьем вместо черной женщины белый мужчина, который тоже не мужчина, а женщина. На Эридане огненной воды не хватит, чтобы повторить такую галлюцинацию. Нельзя подставляться. Придется пожертвовать маяком и снова верить в чудо.

Первая попытка не удалась. Остий шел на сигнал аварийного маяка, как рыба на приманку. Имари ждала Малха, я хоть кого-нибудь, но явился тот, кто предал всех.

Феноменальная личность. Залюбоваться можно. Привязка страха пульсирует до сих пор, поражая мощью и размерами, а он держит спину ровнее, чем на смотре войск перед генералом. Капитан Остий Вир. Цзы’дарийский офицер.

Лучший друг Рагнара, оказывается. Все догадки и выстроенные цепочки в моих мыслях рассыпаются. Кому он служит? Ради чьих интересов снял вождя лиеннов с поезда? Наилий готовит засаду на вокзале Агле, я уверена. Живой Рагнар на свободе и с заложниками ему не нужен. Полковнику Малху наоборот нужен, но без Имари в женах. А Остий даже не смотрит в её сторону, будто наследная принцесса уже ничего не стоит.

Может, я тороплюсь, и воровать ее он будет позже, когда бдительность Рагнара уснет и сбежать станет легче? Хорошая версия. Полная светлой надежды и веры в разведчика, играющего придуманную роль до конца, и никогда не забывавшего, зачем он здесь, на самом деле.

Но я не верю. Предатели — особый сорт. Единожды переступив через себя, во второй раз это сделать уже легче, в третий без лишних мыслей, в четвертый играючи. В итоге не остается командиров, долга, чести, блага для родной планеты. Только ты и твои интересы. Где лучше, выгоднее, жирнее. Их верность меняется быстрее направления ветра на равнине, а сейчас он дует в сторону лиеннов.

— По машинам! — командует Рагнар, и нас с принцессой ведут к черным цзы’дарийским внедорожникам. Внутри холод кондиционированного воздуха и колючее внимание бойца за рулем. Вряд ли он в курсе всех тонкостей ситуации и редко видит представителей сразу трех рас Эридана в одной машине.

Маленьких принцев Сагайдат оставляет с тем кровником, что выводил нас из поезда. Мальчишки боятся злого лиенна и пока ведут себя тихо. Я смотрю на них через тонированное окно и твержу бесконечно: «Я не могу спасти всех. Я должна думать о собственных детях. Балии на них наплевать, Таунду, Рагнару, Имари — всем, кроме меня».

Их отец не знает, что они есть, и я не могу рассказать. Поэтому сейчас у моего сына и дочери нет других защитников. Мы втроем против Северных земель и каждого живущего здесь. У нас вместо друзей только враги и временные союзники. Сагайдат, Имари, Остий, Рагнар. И кто из них кто, пока невозможно понять.

— Деревня Тирьял-Дум, — называет Рагнар путь назначения, усаживаясь на пассажирское сидение рядом с водителем.

Боец подчиняется не сразу, через паузу. За это время возмущение в его взгляде сменяется безразличием. Рагнар не может отдавать ему приказы, единственный офицер в группе — Остий. Но раз боец смирился, значит, получил указания раньше. Да и какая ему разница, куда ехать? В деревню, значит в деревню. Моральная дилемма разрешилась, едва тронув его мысли. Лиенны по-прежнему враги, но в машине гражданские. А с женщинами цзы’дарийцы никогда не воевали.

— Что в той деревне? — спрашивает Имари.

Рагнар хмыкает и отворачивается, а сидящая между ней и мной Сагайдат тихо отвечает:

— Твой новый дом, дитя.

Еще один приговор, отсрочить который нельзя. Внедорожник везет Имари по равнине, будто по ковровой дорожке на эшафот. С каждым зеленым островком деревьев на красной земле участь жены Рагнара становится ближе. Для эриданки это — казнь. Деревня — могила. Закрытое платье, как у Сагайдат, — саркофаг. Больше никто не назовет её Ваше Высочество. Не бросится исполнять желания по мановению королевской руки. Она станет рабыней в собственном доме, а свекровь над ней надсмотрщиком.