несколько беспокоит ее судьба, но в то же время я считаю, что она заслуживает того, что ее ожидает». Пыл солдат, разумеется, не смягчали колкости южной прессы, насмехавшейся над „скопищем босяков“». Один из таких «босяков», рядовой из Огайо, поклялся заставить Южную Каролину «страдать больше, чем она пострадала во время Войны за независимость»: «Мы покажем ей, что выходить из состава Союза нельзя так легко и безнаказанно, как ей казалось»[1463]. Другой солдат воскликнул: «Здесь измена зародилась, и здесь же, клянусь всеми святыми, она и прекратится!» Одна жительница штата, чей дом был разграблен, вспоминала, что солдаты «порой останавливались и признавались, что им жаль женщин и детей, но Южная Каролина должна быть разрушена»[1464].

Она и была разрушена — северяне проложили с юга на север своеобразный коридор, более узкий, чем в Джорджии, но интенсивнее опустошенный. После триумфального марша янки в деревнях, через которые прошли войска, уцелели немногие дома. «В Джорджии некоторые дома были сожжены, — писал один офицер, — здесь же некоторые уцелели». Некий солдат выражал уверенность в том, что Южная Каролина «никогда больше не посмеет и думать о сецессии»: «Я думаю, этот штат наконец получил свои „права“». Когда армия пересекла границу Северной Каролины, уничтожение собственности мирных жителей прекратилось. «На горизонте не видно ни сполохов огня, ни клубов дыма, по которым еще несколько дней назад можно было определять местонахождение головной части колонны, — замечал один офицер спустя два дня пребывания в Северной Каролине. — Мы не сожгли ни одного дома, а армия больше отдавала жителям, чем брала у них»[1465].

Грабежи и поджоги в Южной Каролине были неприглядным и вряд ли доблестным делом, но Шерман верил в их эффективность. Ужас, вселяемый его мародерами, «был проявлением силы»: «И я был намерен использовать ее… Моей целью было разгромить мятежников, унизить их гордость, последовать за ними в самые укромные уголки и заставить их бояться нас пуще всего на свете». Такая тактика сработала: «Мрак, отчаяние и паралич, — писал 28 февраля житель Южной Каролины. — Наша армия деморализована, население охвачено паникой… Всякая энергия оставила нас… Продолжать сражаться — полное безумие»[1466].

Возможно, еще более значительным фактором деморализации армии южан, чем месть и разрушения, была потеря большой территории. Сам Шерман позже оценивал марш в Южную и Северную Каролину как гораздо более важный для победы в войне, чем поход от Атланты к океану. Этот марш также дался намного тяжелее. «Марш к морю получил такой резонанс, потому что по сравнению с походом в Каролину он был увеселительной прогулкой», — говорил Шерман после войны[1467]. Особенности местности и погодные условия доставили северянам в Южной Каролине гораздо больше проблем, чем в Джорджии. 285 миль из Атланты в Саванну были пройдены вдоль полноводных рек в сухую осеннюю пору при практически полном отсутствии сопротивления. Бросок на север из Саванны в Голдсборо (Северная Каролина) требовал пройти 425 миль; в конце пути Шерман рассчитывал получить пополнение, двигавшееся из Уилмингтона вглубь штата. Федералы должны были пересечь девять довольно крупных рек и массу их притоков, к тому же зима выдалась самой дождливой за последние двадцать лет. Конфедераты надеялись, что болота в приморской части Южной Каролины остановят Шермана и он не пройдет достаточно далеко. «Мои инженеры, — сообщал Джозеф Джонстон, — заявили, что пройти зимой по болотистым низинам штата — дело абсолютно невозможное». И правда, дороги в этих районах настолько скрылись под водой, что разведчики федералов вынуждены были искать их в лодках. Однако Шерман сформировал «передовые батальоны» из солдат и освобожденных рабов (нанятых из тысяч беглых негров, сопровождавших армию в Саванну), чьей задачей было рубить молодые деревья, сооружать мосты, строить бревенчатые и насыпные дороги. Столкнувшись с сопротивлением кавалерии Уилера, на некоторых разлившихся от дождей реках «синие мундиры» вынуждены были формировать отряды флангового охранения, которые, почти полностью уходя под воду и воюя с аллигаторами и змеями, смогли прогнать мятежников. Самой тяжелой задачей было форсирование реки Салкехатчи, имевшей множество рукавов, в пятидесяти милях к северу от Саванны. «Река непроходима», — заявил генерал южан Уильям Харди. В ответ на это янки соорудили мосты длиною в несколько миль и пересекли ее. «Я бы ни за что не поверил в это, если бы не был очевидцем произошедшего», — комментировал позже Харди. Синяя волна текла все дальше на север, покрывая десять миль в день, периодически вступая в стычки и перестрелки. Из 45 дней похода дождь шел 28, но не потушил факелы поджигателей Шермана. «Когда я узнал, что армия Шермана марширует через болота Салкехатчи со скоростью 12 миль в день, строя бревенчатые дороги, — говорил Джозеф Джонстон, — то я подумал, что такой армии не бывало в истории со времен Юлия Цезаря»[1468].

Вскоре Джонстон снискал сомнительную славу строителя плотины, пытавшейся остановить эти современные легионы. Одним из первых шагов Ли на посту главнокомандующего было согласование с Дэвисом назначения Джонстона командиром всех сил Конфедерации в Северной и Южной Каролине. Они были немногочисленны, и к тому же Шерман уже обошел их с помощью ложных маневров и быстрого продвижения. Четыре федеральных корпуса двигались на север по разным дорогам, образуя букву У; передовые корпуса нацеливались на Огасту и Чарлстон, а тыловые готовы были поддержать их в случае опасности. Мятежникам удалось поставить под ружье 20 тысяч человек, не считая кавалеристов Уилера. Эти силы состояли из деморализованных остатков Теннессийской армии Худа, гарнизона Чарлстона, усиленного частями Харди, оставившего Саванну, и бригадой южнокаролинской кавалерии, посланной Ли из Виргинии, возглавлял которую Уэйд Хэмптон, призванный укрепить пошатнувшийся боевой дух в своем родном штате. Одна половина этих войск была сосредоточена в Огасте, а другая — в Чарлстоне, ожидая атак Шермана на один или оба этих города: в Огасте находились пороховые и оружейные заводы, а Чарлстон имел символическое значение. Шерман провел демонстрацию против обоих городов, но не появился ни под одним. Вместо этого он двинулся вглубь штата, уничтожил железную дорогу между Огастой и Чарлстоном и направился к столице Южной Каролины Колумбии. Отрезанные от внешнего мира и имея в тылу 60-тысячную армию, защитники Чарлстона 18 февраля эвакуировали город. Войска, стоявшие в Огасте, также покинули ее и отошли на север, чтобы соединиться с дивизиями Харди (уже под общим командованием Джонстона) и оказать Шерману какое-то сопротивление на границе Северной Каролины.

Жителям Чарлстона повезло, что его заняли войска Южного военного округа (в том числе негритянские полки), тушившие военные склады, которые поджигали уходившие южане. «Паразиты» Шермана, безусловно, не преминули бы устроить новые пожары,