граждан, уважаемых людей и богатых торговцев, чтобы взять у них принадлежащее им, а когда он бросил их в тюрьму, то подверг их ужасным пыткам, обвиняя их в том, что они предали город королю, и заставил их, под чудовищными пытками, признаться в том, чего они никогда не делали и что никогда не приходило им в голову»[2027]. Здесь мы видим, что хроника разделяет то же мнение и занимает ту же позицию по отношению к обвиненным конверсо, которую мы видим в Краткой версии. Затем в Хронике добавлено:

А поскольку Сармьенто держал в своей власти судебную администрацию, а судебный писец (escribano) был из его партии, он назначил жестокие наказания некоторым людям, а после того, как это было сделано, он забрал их имущество, в то время как у других он отобрал их дома и земли, и иных он изгнал из города, сказав, что они действовали для Магистра Сантьяго.[2028]

Отсюда следует, что, обсуждая режим террора Сармьенто, хроника, как и Краткая версия, не говорит о том, что люди в городе были осуждены за иные, не политические преступления, и в этом смысле хроника напоминает «Хронику Сокольничего», который утверждает, что Сармьенто преследовал тех, кто возражал против продолжения мятежа. Но помимо формальной причины для всех наказаний, которым были подвергнуты «некоторые люди», хроника указывает еще на одну причину, которая не указана — по крайней мере, напрямую — в «Хронике Сокольничего», но довольно ясно отмечена в Краткой версии. Это «злоба и жадность» (gran maldad е cobdicia)[2029] Сармьенто, что явно побудили его распространить свою тиранию далеко за пределы его политических целей и привели к обвинению людей в преступлениях, которых они не совершали и даже не думали о них. Соответственно, Сармьенто, чьей первоначальной задачей было уничтожение власти коннетабля, имел также другую цель: обогатиться за счет богатых граждан. Поэтому к преступлению мятежа он добавил преступление дальнейшего проституирования суда, поощряя ложные обвинения, которые позволили ему приговорить осужденных к «жестокой смерти» и экспроприировать их имущество, что он и делал. Так что большей частью это были персональные гонения, обусловленные политическими амбициями Сармьенто, и они становились еще более целенаправленными, когда подстегивались его ненасытной алчностью. Если марраны были основными жертвами, на что автор не указывает даже намеком, он явно хотел заставить нас поверить, что они попали под удар не в качестве марранов, а просто граждан, которые: а) возражали против мятежа, б) были богаты и поэтому стали мишенями в царстве террора Сармьенто.

Редактор хроники воздержался от обсуждения религиозных обвинений, выдвинутых против марранов, возможно потому, что такая дискуссия могла поднять вопрос о справедливости его тезиса. Таким образом, предполагая, что многие его современники, которые были хорошо знакомы с событиями в Толедо, поймут, на что он намекал[2030], он отказался раскрыть смысл этих намеков и оставил неинформированного читателя своего времени — а еще больше будущие поколения — без всякой возможности вывести из его представления событий, что в Толедо помимо политических были выдвинуты и другие обвинения против определенной группы граждан, и эта группа состояла из конверсо, и только из них. Нам совершенно ясно, что одна и та же политика руководила и редакторами «Хроники Сокольничего», и Краткой версии (в том, как они обращались с пассажами о марранах), и теми, кто определил манеру, в которой толедские гонения были представлены в «Хронике Хуана II».

Эта политика становится особенно заметной в том, как в хронике отражена Петиция, поданная толедцами Хуану II. Хроника не представляет текст Петиции в его оригинальной форме, как это делает «Хроника Сокольничего», или же большинство его пассажей — включая некоторые изменения, как это сделано в Краткой версии, — но предлагает краткое резюме ее содержания в обработке редактора. Освободив себя от необходимости держаться в той или иной мере текста документа, редактор облегчил себе задачу проецирования своих взглядов через представленное им резюме, не становясь виновным в прямой фальсификации. Результат его работы, конечно, тенденциозен. С одной стороны, он расширяет объем жалоб мятежников на магистра Сантьяго, с другой — он ослабляет, приуменьшает или скрывает их претензии к марранам.

В то время как оригинальный документ просто говорит, что коннетабль сеет вражду между грандами, для того чтобы он мог покончить с ними со всеми[2031], в хронике также сказано, что он «убивал, арестовывал и высылал больших аристократов», и он сеял среди них, как и в городах…, ссоры, разногласия и раскол, так, что все становятся зависимыми от него и все обязаны служить ему»[2032]. Аналогично, когда Петиция заявляет, что коннетабль «нарушил привилегии, освобождения от налогов… и льготы города» (т. е. Толедо)[2033], резюме гласит, что он «нарушил привилегии, освобождения от налогов и свободы (franquezas) многих народов»[2034]. Наконец, когда Петиция порицает грабеж подданных короля чиновниками Альваро, резюме добавляет: «от которого грабежа он получает и постоянно получал большие доходы и услуги для себя»[2035].

Расширил и усугубил обвинения наверняка человек, который согласился с этой частью Петиции, и более того, постарался акцентировать вину Альваро де Луны. Он хотел внушить мысль, что если Сармьенто присоединился к мятежникам из алчности и политических амбиций, то Альваро превратил граждан Толедо в бунтовщиков против режима — не только тем, что обложил их незаконным налогом, но также и своим общим отношением к городам и знати. Альваро подлил масла в огонь восстания путем раздувания беспокойства, раздоров и недовольства — актами, включающими в себя грабежи, аресты, убийства и изгнания[2036].

Но в то время, как автор резюме чувствовал необходимость обострить свою атаку на Альваро, он явно старался ослабить обвинения Петиции против его чиновников. Мы видели, как он оставил в тексте обвинения Петиции в том, что чиновники Альваро «грабили» страну, но убрал более серьезные обвинения в том, что многие «умерли» в результате этих акций. Таким же образом он устранил обвинение в том, что эти чиновники «узурпировали владение, принадлежавшее большим аристократам»[2037], а также эпитеты, относящиеся к этим чиновникам, такие как «еретики» и «враги христиан», которые периодически появляются в оригинальном документе. Вместо слова «еретики» он использует (как и Краткая версия) слова «плохие люди» (malos)[2038], которые, конечно, не так определенно направлены.

Ясно, что, опустив определение «еретики», редактор хотел предотвратить идентификацию чиновников Альваро с конверсо, которых Петиция изобразила еретиками. В согласии с этим редактор уничтожил все следы обвинений конверсо в ереси, которые были в Петиции, и подавил всякую другую критику