Мост был двухпролетный, один пролет одним концом лежал на дне реки, но поскольку мост рамовой конструкции форм – он был большим препятствием на дороге, опору ему оборвало взрывом.

Тут же была станция Янчекрак и село наверху того же названия – чего-чего оттуда нам не несли за соль! Молоко, яйца, сметана, домашний хлеб, гусей и уток – все было. База стояла на станции Чакрак, с нами бывал бронепоезд «Дмитрий Донской», вернувшийся из ремонта.

Из последней операции попали пленные, и с прежними – Дроздовская дивизия муштровала 4-й полк. На поле у станции целый день шли учения.

Но нам с Алешей не долго пришлось выезжать к мосту через Конскую: пришел приказ из роты – обоих снабдить всем надлежащим на неделю, явиться в третью роту, принять вагон с бомбами с кислородом (только что захватили на станции Пологи) и весь груз доставить в штаб батальона на станцию Симферополь. В Крым, неделя отдыха! Третья рота стояла на станции Большой Токмак, приняли груз, получили надлежащие бумаги «спешно» – чтобы нас прицепляли ко всякому поезду. В роте узнали, что готовят большую рабочую команду для отправки на наш участок – чинить мост, – но мост поднять нельзя. А дорога необходима, и капитан, которому поручена эта работа, нам сообщил проект работы: поскольку река сухая, опустить полотно на дно и срыть с обеих сторон – въезд и выезд на другую сторону моста. Конечно, уклон этого съезда не будет отвечать никаким предписанным нормам, но надо, чтобы поезда могли бы идти на север. А мы покатили в Крым. На Мелитополь. Явились к командиру нашей 2-й роты; там видели полковника Юдина345, начальника хозяйственной части еще нашей начальной «Первой Учебной», нас знал. Кто его не знал – такой он был равно милейший человек. И дальше – потихоньку въехали по нашему Сивашскому мосту в Крым; Таганаш, Джанкой – почти нет остановок – кругом совершенно мирная обстановка. Симферополь – пришли ночью. Утром наш вагон прицепили к штабному поезду. Сдали груз, все в порядке. Дежурный офицер сообщил, что перед обедом, за полчаса, надо явиться к командиру батальона. Только ботинки у нас ношеные, но неплохие – одеты хорошо!

– Ну, вот каковы наши два молодца! – встретил нас полковник Сафонов. – Вы ведь у нас еще в Учебной роте были, и под Орлом. А теперь на Чокраке. Очень сожалею, что мы потеряли юнкера Ковалева, толковый был человек.

– Так точно, господин полковник.

– Рапорт поручика Окишева у меня, – награды придут, но всегда волокита, это сложнее, чем в пехоте. А теперь – 3 дня свободных; а тебе – Аиперовский, письмо от отца – это тоже награда большая.

Я получил конверт с папиным почерком. Еще полковник Сафонов спросил меня о папе.

– Что вы оба остались на фронте, я вас понимаю, для училища еще будет время. – И отпустил нас.

Обедали в штабной столовой. Письмо, письмо! Но письмо нас заставило очень задуматься. «На случай, если пришлось бы думать, что дальше, – помни, что я в Белграде, в Югославии, – всяким способом пробирайся ко мне, встретимся и с мамой, и с Олей со временем…»

Мы были молоды, полны надежд, были рады отдыху, полдня бродили по городу. Подошли к театру – завтра «Madame Bouterfliy» идет – пойдем? Ясно! Город красиво расположен на предгории. Устали. В каком-то магазине нашли накладные знаки железнодорожные и двойку. Так что в театр мы шли в параде! В штабе батальона почти все офицеры имели, как положено, «серебряные» погоны со знаками; в ротах – серебряный погон я видел только у командиров рот – это были кадровые офицеры-железнодорожники Великой войны. Наши погоны английских френчей украсились накладными знаками, как всегда, нашивки и шнур вольноопределяющихся. Перед наступлением из Крыма был приказ, что рекомендуется снять шнур с погон – для безопасности, – но мы никто не снял. Так непривычно сидеть в театре, публика хорошо одета, конечно, много военных. Вообще бросилось в глаза, что много, очень много офицеров здесь в тылу. Чем они заняты? А мы – не пошли в тыл, в училище. Чудно было сидеть, музыку слушать!

Прежде чем начался второй акт, вышел какой-то распорядитель и объявил, что «чинам 2-го жел. бата предлагается немедленно явиться на стоянку батальона». Поднялось несколько человек, вышли и мы с Алексеем. Дежурный офицер сообщил, что наш вагон уже загружен ящиками для хозчасти, бумаги готовы, отъезд первым отходящим поездом на север. «А вот накладные знаки с погон снять, не желаю вам в таком виде встретиться с полковником – не разрешает на фронте!»

Еще более «спешно!» неслись поезда на север; мы предстали перед полковником Юдиным с бумагами груза. Мы привезли новые ботинки английские – начхоз тут же приказал нам выдать по паре, а мы выпросили третью пару для «брата», для Бориса.

В последний день августа мы прибыли на станцию Пришиб – здесь была наша база – и к утру ожидали приход боевого состава «Жел. бат-2», возвращалась наша смена; вторая была дополнена из 3-й роты. «Дмитрий Донской» тоже был здесь. Завтра, 1 сентября, ожидался приезд Главнокомандующего генерала П.Н. Врангеля.

Рано утром 4-й полк Дроздовской дивизии был выстроен в каре на том поле, где их обучали; сторона на север была открыта. Что-то там происходило: как потом узнали мы, что перед полком был прочитан приговор военно-полевого суда – расстрел за грабеж и насилие в немецкой колонии – один бывший красноармеец был расстрелян. Мы слышали залп.

Все наши поезда стояли на своих путях, но так, что фронтом были обращены к полю, а между полем и железнодорожным полотном проходила дорога. Стояли – штаб бронегруппы, бронепоезд «Дмитрий Донской» и «Жел. бат-2». Все команды были выстроены на полотне перед своими поездами: должна была быть красивая картина мощи! И вдруг команда: «Смирно! Равнение на-пра-во!» Да, это он – это генерал Врангель! Генерал Туркул, генерал Писарев и целый штаб за ним, он выше всех!

– Здорово, орлы! – развернулся он в нашу сторону.

– Здравия желаем, ваш-дитство! – во всю глотку ответили мы, и потом все слилось в восторженном «Ура!».

Генерал Врангель проследовал к дроздовцам. Команда – и полк замер в безукоризненном равнении. Генерал обошел фронт не торопясь; что он сказал новоиспеченному полку, мы не слыхали, но ответ полка был дружный: «Рады стараться, ваш-дитство!» – и затем полк шел церемониальным маршем – прекрасно! Мы – как публика! – стояли и любовались. Хорошо, что нас не послали маршировать – без подготовки.