[эта страна] занимала до сих пор в мире». Сцилард говорил не о моральном превосходстве, а о превосходстве промышленном: как он писал той же весной в другом месте, военная мощь США была «по существу, обусловлена тем фактом, что Соединенные Штаты могут обогнать любую страну по производству тяжелых вооружений»[2601]. Когда у других стран тоже появится ядерное оружие, что произойдет «всего через несколько лет», это преимущество будет утрачено: «Возможно, самой большой из грозящих нам в ближайшем будущем опасностей является вероятность того, что наша “демонстрация” атомных бомб приведет к гонке между Соединенными Штатами и Россией в области производства этих устройств».

Кроме того, значительная часть меморандума была посвящена тем же вопросам о сравнительных преимуществах международного контроля и попыток сохранения американской монополии, которые задавал и Временный комитет. Но Сцилард утверждал вслед за Бором, что никто из государственных деятелей, занимающихся этой проблемой, по-видимому, не осознает, что «эти решения должны быть основаны не на нынешней ситуации с атомными бомбами, а на том положении дел в этой области, с которым мы, вероятно, столкнемся несколько лет спустя». Нынешняя ситуация состояла в том, что бомбы имеют скромную мощность, и Соединенные Штаты обладают монополией на них; труднее всего было решить, что именно может произойти в будущем. В первый раз Сцилард оскорбил Бирнса в своем меморандуме, сделав вывод, что «оценить эту ситуацию могут только люди, обладающие непосредственными знаниями существенных фактов, то есть небольшая группа ученых, активно участвующих в этой работе». Сообщив таким образом Бирнсу, что считает его некомпетентным, Сцилард предложил затем способ борьбы с этой некомпетентностью:

Если бы в кабинете министров существовал небольшой подкомитет (в который входили бы военный министр, министр торговли или министр внутренних дел, представитель Государственного департамента и представитель президента, исполняющий обязанности секретаря этого комитета), ученые могли бы представлять такому комитету свои рекомендации.

На свет снова являлся «легальный заговор» Герберта Уэллса; Бирнсу, добиравшемуся до вершин власти в течение сорока пяти лет тяжелой политической службы, это совершенно не понравилось:

Сцилард пожаловался мне, что он и некоторые из его сотрудников не имеют достаточно информации о политике правительства в отношении применения бомбы. Он считает, что ученые, в том числе он сам, должны обсудить этот вопрос с правительством, что не кажется мне желательным. Его общая манера и его желание участвовать в принятии политических решений произвели на меня неблагоприятное впечатление[2602].

Как вспоминает Сцилард, Бирнс тут же продемонстрировал опасность недостатка информации, полученной из первых рук:

Когда я заговорил о своей обеспокоенности тем, что Россия может стать атомной державой, причем стать ею скоро, если мы продемонстрируем мощь бомбы и применим ее против Японии, он ответил: «Генерал Гровс говорит, что в России нет урана»[2603].

Тогда Сцилард объяснил Бирнсу то, чего Гровс, слишком занятый скупкой мировых запасов высококачественной руды, по-видимому, не понимал: что месторождения высокочистой руды необходимы для получения такого редкого элемента, как радий, но низкокачественная руда, которая, несомненно, существует в Советском Союзе, вполне пригодна к использованию, когда речь идет о таком распространенном элементе, как уран.

В ответ на утверждение Сциларда, что применение атомной бомбы, и даже испытание атомной бомбы, было бы неосмотрительным шагом, так как раскрыло бы сам факт существования этого оружия, Бирнс, в свою очередь, прочитал физику краткую лекцию по внутренней политике:

Он сказал, что мы потратили на разработку бомбы два миллиарда долларов и конгресс захочет узнать, что́ мы получили за эти деньги. Он спросил: «Как вы убедите конгресс выделять деньги на исследования атомной энергии, не предъявив результатов, полученных на деньги, уже потраченные?»[2604]

Но самым опасным заблуждением Бирнса было, по мнению Сциларда, его представление о Советском Союзе:

Бирнс считал, что война закончится месяцев через шесть… Его тревожило послевоенное поведение России. Русские войска вошли в Венгрию и Румынию, и Бирнс полагал, что убедить Россию вывести войска из этих стран будет очень трудно, что Россия может стать более уступчивой, если на нее произведет впечатление американская военная мощь, и что демонстрация бомбы может произвести на Россию такое впечатление. Я разделял обеспокоенность Бирнса стремлением России расширить сферу влияния в послевоенный период, но меня ошеломило его предположение, что, размахивая бомбой, мы можем сделать Россию более сговорчивой[2605].

Обескураженные этой встречей, трое ученых, за которыми неотступно следовал один из вездесущих агентов службы безопасности Гровса, сели на ближайший же поезд в Вашингтон.

Там в тот же день заседал Комитет по выбору целей[2606]; на этот раз на заседании присутствовал Пол Тиббетс, а также Толмен и Парсонс. Значительная часть заседания была посвящена тренировочной программе Тиббетса для 509-й сводной группы. Он отправил свои лучшие экипажи на шесть недель на Кубу, чтобы они приобрели там опыт работы с радарами и полетов над морем. «По вопросу нагрузки и дальности, – говорится в протоколе заседания, – полковник Тиббетс доложил, что экипажи взлетали с общим весом 61 200 кг, пролетали 6920 км с бомбовым грузом 4500 кг, бомбили с высоты 9750 м и возвращались на базу с 3400 л горючего. Это превосходит параметры предполагаемого пути до цели, и дальнейшие испытания позволят уменьшить нагрузку до достижения СРП [стандартной рабочей процедуры] с запасом топлива к моменту возврата в 1900 л». 509-я находилась в процессе поэтапного перебазирования на Тиниан. Росло производство «тыкв»; девятнадцать единиц уже были отправлены в Уэндовер, и некоторые из них сброшены.

Лемей тоже не сидел без дела. «Объявлены три зарезервированные цели для первого устройства данного проекта. С учетом текущей и будущей интенсивности фугасной бомбардировки [20-й воздушной армией] предполагается завершить стратегическую бомбардировку Японии к 1 января 1946 г., в связи с чем наличие будущих целей проблематично». Другими словами, если Манхэттенский проект не поторопится, в Японии не останется городов, которые можно было бы бомбить.

Тремя зарезервированными целями были Киото, Хиросима и Ниигата. В заключительной части отчета комитет окончательно перестал делать вид, что преследует военные цели:

Заседание пришло к следующим выводам:

1) не указывать прицельные точки, так как они должны быть определены позднее, на базе, когда будут известны погодные условия;

2) не ориентироваться при точном определении цели на промышленные зоны, так как в этих трех целях такие зоны малы, распределены по окраинам городов и сильно разбросаны;

3) по возможности попасть первым устройством в центр выбранного города; не допустить последующего применения еще 1 или 2 устройств