войсковых группировок или же центрами производства военного оборудования и материалов. Чтобы мы могли точно оценить воздействие бомбы, цели не должны быть сильно повреждены предыдущими воздушными налетами. Также было желательно, чтобы первая цель имела такие размеры, чтобы разрушения не выходили за ее пределы: это позволило бы нам более определенно установить мощность бомбы[2567].

Однако таких нетронутых целей в Японии оставалось мало. Хотя город, который был выбран на первом заседании комитета в качестве наиболее вероятной цели, скорее всего, не был достаточно велик, чтобы все разрушения оказались в его пределах, ничего лучшего неприятель предложить уже не мог:

Хиросима – самый крупный еще не затронутый объект, не входящий в список первоочередных целей 21-й бомбардировочной дивизии. Этот город следует включить в рассмотрение.

«Токио, – говорится дальше в заметках комитета, – может быть выбран в качестве цели, но сейчас этот город уже почти полностью разбомблен и сожжен и состоит практически из одних развалин; нетронутым остается только дворцовый комплекс. Рассмотрение возможно, но не более того».

Члены комитета по определению целей еще не вполне понимали, какая власть оказалась у них в руках. Сказав Гровсу всего несколько слов, они могли освободить японский город от непрестанных огненных бомбардировок Кертиса Лемея, сохранить его на сезон весеннего цветения вишни и летних ночных муссонов и предназначить ему грозную судьбу, которая впишет его имя в историю. Комитет полагал, что его решения уступают по приоритету решениям Лемея, а не превосходят их, и полковник, составлявший для комитета обзор программы бомбардировок 20-й воздушной армии, подчеркивал это ошибочное представление о приоритетах, иллюстрируя всю убийственную двусмысленность политики, которую Соединенные Штаты проводили тогда в отношении Японии:

При выборе целей следует помнить, что основной целью 20-й воздушной армии является опустошение японских городов и что она не предполагает оставить для нас какую-либо важную цель, если с ее точки зрения это помешает ведению войны. Ее нынешняя тактика предполагает сильные бомбардировки Токио, бомбардировки авиации, производственных и сборочных предприятий, моторных заводов и в общем парализацию авиационной промышленности для уничтожения сопротивления операциям 20-й воздушной армии. 20-я воздушная армия систематически бомбит следующие города, прежде всего стремясь не оставить от них камня на камне:

Токио, Иокогаму, Нагою, Осаку, Киото, Кобе, Явату и Нагасаки.

Если японцы были готовы есть камни, американцы были готовы их обеспечить.

Полковник сообщил также, что 20-я воздушная армия планирует постепенно наращивать количество сбрасываемых обычных бомб и довести его к концу 1945 года до 100 000 тонн в месяц.

Группа решила изучить семнадцать целей, в том числе Токийский залив, Иокогаму, Нагою, Осаку, Кобе, Хиросиму, Кокуру, Фукуоку, Нагасаки и Сасебо. Уже уничтоженные цели следовало исключить из списка. Метеорологам было поручено проверить метеосводки. Пенни должен был рассмотреть «масштабы взрыва бомбы, предполагаемый объем разрушений и максимальное расстояние смертельного воздействия на человека». Фон Нейман был назначен ответственным за расчеты. На этом первое заседание Комитета по выбору целей закончилось; было решено провести следующее заседание в середине мая, в кабинете Оппенгеймера в Лос-Аламосе.

Третий уровень обсуждения применения бомбы образовался, когда Генри Стимсон созвал комитет, создать который предлагали ему Буш и Конант, а он, в свою очередь, предлагал президенту. 1 мая, в тот же день, когда немецкое радио объявило, что Адольф Гитлер покончил с собой в разрушенном Берлине, Джордж Л. Гаррисон, президент страховой компании New York Life Insurance и особый советник Стимсона, подготовил для военного министра список членов комитета[2568], в который входили только гражданские лица: сам Стимсон в качестве председателя, Буш, Конант, президент МТИ Карл Комптон, заместитель госсекретаря Уильям Л. Клейтон, заместитель министра ВМФ Ральф О. Бард и специальный представитель президента, выбор которого был предоставлен президенту. Стимсон изменил этот список, включив в него Гаррисона в качестве своего заместителя, и 2 мая представил его на утверждение Трумэна. Трумэн выразил согласие, и Стимсон, по-видимому, предполагал, что этот проект его интересует, но президент, что показательно, даже не вписал в список имя своего представителя. Тем же вечером Стимсон записал в своем дневнике:

Президент согласился с предложенным списком членов комитета и сказал, что их будет достаточно даже без его специального представителя. Я сказал, что предпочел бы, чтобы такой представитель был, и посоветовал выбрать на эту роль человека, а) с которым у президента существуют тесные личные отношения и б) умеющего держать язык за зубами[2569].

Трумэн еще не объявил о своем намерении назначить Бирнса государственным секретарем, потому что Эдвард Р. Стеттиниус – младший, временно исполнявший обязанности госсекретаря, возглавлял делегацию Соединенных Штатов в Сан-Франциско, и президент не хотел подрывать его авторитет на этой конференции. Однако по Вашингтону уже поползли слухи о грядущем назначении. Исходя из этих слухов, Гаррисон посоветовал Стимсону предложить Бирнсу войти в состав комитета. 3 мая Стимсон так и сделал, «и в тот же день мне позвонил сам президент, сказавший, что слышал о моем предложении и считает его правильным. Он уже звонил Бирнсу в Южную Каролину, и Бирнс согласен»[2570]. Банди и Гаррисон, пишет Стимсон в своем дневнике, «были вне себя от радости»[2571]. Они думали, что их комитет обзавелся вторым могущественным покровителем. На самом же деле они подсадили к себе в гнездо настоящего кукушонка.

На следующий день Стимсон разослал приглашения. Он предложил назвать этот новый орган «Временным комитетом», чтобы не казалось, что он посягает на прерогативы конгресса: «когда необходимость в секретности отпадет, – объяснял он предполагаемым членам комитета, – конгресс, возможно, сочтет нужным учредить постоянную послевоенную комиссию»[2572]. Первое неофициальное совещание Временного комитета он назначил на 9 мая.

Члены комитета собирались на это заседание сразу после грандиозного исторического события. Война в Европе наконец завершилась. Вечером в четверг 8 мая 1945 года Верховный главнокомандующий силами союзников Дуайт Д. Эйзенхауэр выступил по общенациональному радио с победной речью:

Мне выпало редкое счастье обращаться к победоносной армии, насчитывающей почти пять миллионов бойцов. Вместе с женщинами, столь искусно работавшими в составе вспомогательных служб, они составляли союзные экспедиционные силы, освободившие Западную Европу. Они уничтожили или взяли в плен вражеские армии, совместная сила которых превышала их собственную, и триумфально прошли сотни миль, отделяющие Шербур от Любека, Лейпцига и Мюнхена…

Эти поразительные успехи достались нам не без горя и страданий. Только на этом театре военных действий 80 000 американцев и сравнимое число их союзников отдали свои жизни, чтобы мы могли жить в солнечном сиянии свободы…

Но по меньшей мере