Комдив доложил обстановку. Она и так была видна: батальоны, прижатые минометным и пулеметным огнем, зарывались в землю.

— Что думаете предпринять? — спросил командир корпуса, не отрываясь от бинокля.

— Атаки я пока остановил. Сюда они стянули все огневые средства. Произведу перегруппировку и буду наносить удар на другом участке. Правее. Вот здесь. — И Шерстюк ткнул карандашом в карту. — Ударная группа уже готовится. Там у немцев стык между двумя пехотными батальонами. Стык обычно прикрывают пулеметы. Но пулеметы они перебросили сюда. Ждут очередной нашей атаки. А мы атакуем там, где нас не ждут.

— Откуда у вас такие данные?

— Во-первых, у нас постоянно работают наблюдатели. — Генерал Шерстюк говорил уверенно, неторопливо. Похоже, он все уже рассчитал. — Во-вторых, мои ребята, разведчики, добыли кое-какие оперативные документы.

Федюнинский вопросительно посмотрел на командира дивизии. Тот пояснил:

— Попал тут к нам в руки планшет немецкого офицера. По случаю. — И Шерстюк кивнул на бойца, который сидел под сосной с перевязанной макушкой, и, пристроив на коленях котелок, самозабвенно орудовал ложкой. — Вон он, отъедается. Пулеметчик Александров. Крепкий парень, плечистый. Во всех смыслах.

И рассказал генерал такую историю про своего бойца.

Вчера немцы на участке его роты неожиданно атаковали крупными силами до батальона. Рота не выдержала натиска и отошла. Александров с пулеметом остался в своем окопе. Вел огонь, пока не закончились патроны. Только когда пулемет замолчал, понял, что кругом немцы, что его окружают и что он может попасть в плен. Расчехлил саперную лопатку и бросился на немецкого офицера, ударил его лопаткой, забрал планшет, пистолет и скрылся в лесу. Всю ночь плутал по лесу, утром вышел к своим. Командир полка его сразу прислал вместе с планшетом в штаб дивизии.

Бои за Малин не стихали более десяти суток. Перед корпусом полковника Федюнинского стояли 262-я и 113-я пехотные дивизии противника. Они понесли в тех боях большие потери, но продолжали атаковать, постоянно проводя перегруппировку.

Наступил август. Немцы все упорнее атаковали оборону 5-й армии на рубеже Коростеньского укрепрайона. 15-й стрелковый корпус стоял как вкопанный. Слабое место было найдено на соседнем участке, где оборонялся 31-й стрелковый корпус. Прорыв ликвидировать не удалось. Начался отход армии на новый рубеж. Войска покидали Коростеньский УР, уходя за Днепр.

Уже на марше офицер связи передал полковнику Федюнинскому пакет из штаба фронта. В нем был приказ: возглавить оборону города Чернигова. Корпус был усилен артиллерией и еще несколькими частями.

Чернигов встретил своих защитников пожарами и кирпичными завалами рухнувших во время бомбежки домов. Корпус быстро занял оборону. Штаб расположился в лесу.

Уже на следующий день на окраинах города были замечены немецкие мотоциклисты. Их отогнали пулеметным огнем, а вскоре подошли и основные силы. Начались бои.

На вторые сутки, ночью, по телетайпу поступила телеграмма: полковнику Федюнинскому передать командование корпусом полковнику Бланку и срочно выехать в штаб фронта с личными вещами. Телеграмму подписал начальник штаба 5-й армии генерал-майор Писаревский. Причина вызова не указывалась.

Утром Федюнинский был уже в штабе армии. Генерал Потапов пригласил его на прощальный обед. Сказал:

— Насколько мне известно, вас вызывают в Москву. Новое назначение. Видимо, дадут армию.

«За обедом вспомнили Халхин-Гол, — писал в книге «Поднятые по тревоге» Федюнинский. — М. И. Потапов командовал Южной группой. Никишев был членом Военного совета 1-й армейской группы, а я командиром 24-го мотострелкового полка 36-й мотострелковой дивизии, входившей в состав Центральной группы.

— Удачно мы провели тогда удары по флангам, — заметил генерал Потапов и, вздохнув, добавил: — Сейчас так пока не получается».

Простился он тогда со своими дальневосточными боевыми товарищами надолго. Никишев вскоре погиб, Потапов попал в плен и был освобожден лишь в 1945 году.

Разговор в штабе фронта был коротким. Комфронта генерал Кирпонос взглянул на прибывшего и сказал:

— Знаю, знаю. Вам надлежит убыть в Москву. Получите новое назначение. Самолетом лететь не рекомендую, опасно. Поезжайте лучше машиной.

В пошивочной мастерской при штабе фронта ему подобрали комплект полевой генеральской формы. Звание генерал-майора Федюнинскому присвоили еще 12 августа. Он прикрепил к петлицам генеральские звезды да заменил нарукавные нашивки. Однако начальник штаба фронта генерал М. А. Пуркаев[15] внимательно осмотрел его и сказал, что форму нужно заменить.

В Москве в Генеральном штабе его встретил генерал-майор А. М. Василевский. Первое, что он сообщил, было то, что его считали погибшим, так как в Генштаб поступила телеграмма: командир 15-го стрелкового корпуса погиб в бою в районе Чернигова. Это был полковник Бланк.

* * *

Генерал Потапов был прав: ему давали армию.

32-я армия, на которую он получил назначение, находилась где-то в районе Вязьмы. Она входила в состав Резервного фронта. Штаб армии он отыскал в лесу западнее Вязьмы. Его встретил начальник штаба, доложил обстановку и сразу же ввел в курс дел.

32-я армия была сформирована в июле 1941 года в Западном Подмосковье, под Наро-Фоминском и Кубинкой. В ее состав вошли 2,7, 8,13 и 18-я дивизии народного ополчения, артиллерийские и другие части. Армию включили в состав Резервного фронта, и вскоре она заняла оборону под Дорогобужем. Стояла она во втором эшелоне в затылок 16-й армии.

От своего начштаба Федюнинский узнал, что 16-й армией командует Рокоссовский. Буквально на следующий день он отправился к нему. В расположение штаба соседей добрался только к ночи. Дежурный сказал, что командующий еще работает в своем штабном автобусе. Всё тогда, летом 41-го, было на колесах. Сегодня здесь, завтра там…

Рокоссовский был рад встрече. Фронтовая судьба снова сводила их на одном участке фронта.