Но даже не это самое страшное. Хуже всего друг с другом сами воспитанники обходятся. Редко у кого сердце имеется в таких сиротских домах. Лишнее оно там. Без сердца куда проще слабых топтать, у малышей пайки забирать, лгать, предавать, воровать и даже убивать.

Смерть Клары Карповны была не первой на Настиной памяти. Саньку Рыжкова физрук насмерть кулаком зашиб – написали, будто Санька сам с каната вниз головой свалился. Стукачку Ерофееву утопили в бочке с дождевой водой, а потом на озеро отволокли и в воду бросили. Гавроша повариха кипятком обварила за то, что картошку попытался уворовать. Воспитатели потом брехали, будто он из больницы в бега подался, но все знали: помер. На нем живого места не было, когда увозили.

Короче, стали детдомовские волноваться, вопросы разные задавать. Это их Настя расшевелила, у которой с Гаврошем и поцелуи были, и кое-что еще. Заведующая вызвала ее к себе, намекнула, чтобы угомонилась. Настя не послушалась. Через пару дней, когда спускалась по темной лестнице, ее догнали сзади и врезали по голове. Ломиком. Он так и валялся там, окровавленный. Настя все время его видела, когда лежала на лестничной площадке и ждала, пока ее найдут. Потом ломик стало засасывать в черную пустоту. Он был последним предметом, который Настя запомнила перед тем, как ослепнуть. Теперь она прозрела, однако возвращаться обратно не хотелось. Ни в слепоту, ни в обычный детдом. И видение ржавой железяки до сих пор преследовало ее в трудные моменты. Она боялась, что ее опять ударят по затылку, опрокинув в беспросветный мрак. Это мог быть кто угодно: знакомая воспитательница, тетка в полицейском кительке, кто-то из слепых приятелей.

Страх был как отравленная приманка. Настю пугали полицейские, вьющиеся возле кабинета Клары Карповны, как потревоженные осы, однако оставаться в стороне не получалось. Девочку тянуло туда, как магнитом. Как несчастного крольчонка, подползающего к пасти удава. Приближаясь к приемной, она старательно изображала слепую, хотя, конечно, видела все и подмечала каждую деталь: заплаканные глаза секретарши, неживые белокурые локоны полицейской дамочки, испитую физиономию одного ее коллеги, золотой зуб во рту другого. И Насте хотелось крикнуть: «Эй, я знаю, кто убийца! Перестаньте тут топтаться и ищите его! Забудьте про Лунева, он ни в чем не виноват!»

Вместо этого Настя незаметной мышкой проскальзывала мимо и, держась за стену, удалялась по коридору, чтобы через несколько минут вернуться обратно. Занятия отменили, воспитатели шушукались по углам, поэтому можно было сколько угодно болтаться без дела. Время от времени Настя звонила Луневу с подаренного им телефона, но он не отвечал. Как же предупредить его, что на рабочем месте появляться небезопасно? Эти глупые следаки уже и Алену Дмитриевну сюда приплели. Мол, она являлась пособницей охранника, а теперь оба сбежали. Что будет? Неужели их арестуют и посадят в тюрьму? Запросто. Полицаи делают что хотят, а судьи выносят приговоры, не моргнув глазом. Нужно во что бы то ни стало дозвониться Луневу! Почему он не отвечает?

Занятая своими мыслями, Настя не заметила, как к ней приблизился худощавый, бледный и весь какой-то вялый человек в узких очках. Положив ей руку на плечо, он развернул ее к себе и произнес:

– Здравствуй.

Настя едва не вытаращила глаза от неожиданности. Это было бы ужасной ошибкой. Она сразу выдала бы себя, если бы испуганно посмотрела на незнакомца. Слепые так себя не ведут. Они очень сдержаны, их лица невыразительны, их глаза устремлены в пустоту, они прислушиваются и принюхиваются, а не приглядываются.

– Здравствуйте, – прошелестела Настя, глядя чуть выше головы бледного человека. – Вы кто?

– Старший следователь Карпентер Семен Александрович. А ты Настя Карташова, верно? Та самая девочка, которая последней заходила в кабинет заведующей.

– Откуда вы знаете?

– Мы все знаем. Профессия такая.

– Но как вы меня нашли?

– Не важно. Главное, что нашли.

До сих пор Настя впопыхах рассказала про убийство только своей лучшей подруге Вале Химич, которая, конечно же, не могла ее выдать. Тогда кто указал на Настю полицаям? Выходит, кто-то видел ее, когда она заходила или выбегала из приемной. Но кто? Воспиташка? Училка? Теперь это не важно, как правильно заметил бледный следователь Карпентер. Главное, что Настю вычислили и теперь придется давать показания.

– Я ничего не видела, – быстро произнесла она.

Карпентер кивнул:

– Понимаю. И сочувствую. Пойдем поговорим.

Его пальцы, до сих пор не отпустившие Настино плечико, сжались чуть сильнее. Она непроизвольно напряглась, упираясь подошвами в пол:

– Куда?

– Для меня освободили компьютерный класс. Там нам никто не помешает. И не бойся меня.

– А почему я должна вас бояться?

Настя позволила повести себя по коридору. Привычно держа голову поднятой, она смотрела куда-то вверх, что не мешало ей видеть взрослых, уступающих им дорогу. Тут были и полицейские, и работники детского дома, и несколько воспитанников. Смерть одного человека переполошила всех остальных. Казалось, они были озабочены поисками убийцы только потому, что не хотели тоже быть убитыми. Все они боялись. Настя, сделавшаяся очень чуткой за время полной слепоты, ощущала их эмоции кожей. Чужая смерть пугала людей потому, что напоминала о собственной.

А Настя просто вспомнила, как Клара Карповна наряжала ее Снегурочкой, и расплакалась. Допрос, проведенный старшим следователем Карпентером, не удался. Настя путалась, твердила, что она ничего не слышала и, естественно, не видела. Никакой Лунев на месте убийства с ней не разговаривал. Ничего она не знает. И вообще ей плохо. Голова болит и сердце. Пусть ее отпустят. Она рассказала все, что знала.

– Да, конечно, – кивнул следователь, не поверивший ни единому слову Насти Карташовой. – Можешь быть свободна.

Как только она ушла, он позвонил своему оперативнику и распорядился прощупать круг общения девочки, найти самых близких друзей и доставить к нему. Эта Карташова что-то скрывала. И Карпентер начинал догадываться, что именно.

* * *

Лучшему другу и защитнику Насти сейчас было не до нее. Похоже, он даже самого себя спасти не мог.

Лунев понимал, что если не оторваться от погони в течение нескольких ближайших минут, то будет поздно. Вся полиция Славногорска подключится к облаве, зеленый «ланос» будет заблокирован, а остальное – дело известное. Наручники, допрос, камера с уголовниками. И это в лучшем случае, потому что полицейские начали охоту на «ланос» вскоре после телефонного разговора с Кларой Карповной. Они точно знали, где встречать Лунева и Колесникову, значит, что-то имеют против них. В таком случае допросы будут сопровождаться побоями и угрозами, а соседи по камере станут ломать там, где не удастся доломать полицаям. Ни в коем случае нельзя было подвергать Алену таким испытаниям. Лунев хотел улучить хотя бы минутку, чтобы незаметно высадить ее где-нибудь, а потом всячески отрицать ее присутствие.