того, что снова стал свидетелем семейной встречи, и некоторого дискомфорта — своими босыми пятками он ухитрился поймать все колючие-болючие веточки, травинки-соломинки и мельчайшие камешки, которые конечно же по закону жанра лежали острыми гранями вверх… Сосновые шишечки и хвоинки составили им компанию, недвусмысленно подкатываясь под стопу в самый неподходящий момент, а сравнительно гладкие плиты пола и дорожек подленько подставляли щербины и сколы с трещинами, вдобавок холодя в тени и обжигая в нагретых солнечных местах. Что поделать, он взрослый, ему странно ходить босиком, климат суровых Англии и Шотландии не располагали к такому променаду, и данный эксперимент, не имевший должного опыта в прошлом, с непривычки передал Северусу весь спектр ощущений первого контакта босой ноги с землей.

Элронд тем временем всмотрелся в личики малышек и мальчугана, глубоко вздохнул и страстно промолвил, обращаясь к Арвен:

— Звезды светятся в глазах твоих детей, моя прекрасная Ундомиэль, разве это не является знаком того, чтоб ты осталась в землях Запада?

— О чём ты, отец? — взволнованно подалась к Элронду Арвен.

— Взгляни! — Элронд развернул к матери личики девочек. — Рождены адайн, но свет в них — негасимые эльдар.

— Не может быть!.. — обреченно застонала Арвен. — Элессар не оставит трон Гондора!

— Заставь! — веско велел Элронд. — Иначе какой же он будет отец, коль заставит своих детей пойти по стезе людской, когда им даровано эльфийское бессмертие?

— Но как же так, отец? — от растерянности Арвен и сама не заметила, как начала спорить. — Разве способен смертный человек породить бессмертное дитя?

— Ответ стоит перед тобой, — мягко намекнул Элронд. — Я сам дитя подобного союза: Эарендила-Морехода и Эльвинг Светлой.

Услышанное заставило сильнее забиться сердце Северуса — а вот и ещё одна причина спрятать дивный мир от простого!.. И мотивация самая достойная — звездные дети Арвен и Арагорна и их долгая, бесконечная жизнь.

Желание любого человека само по себе сильно, если идет из самой глубины честного, искренне настроенного сердца. А уж если это желание мага… Сами ж понимаете, какая гремучая смесь отсюда смешивается и начинает играть.

Вот и сейчас сердечный порыв был услышан высшими силами Мироздания. В частности Каноником, Вершителем Судеб. Услышал он глас вопиющего, глянул вниз, на маленькую фигурку человечка со столь гигантскими сверхзавышенными запросами, и нахмурился — а не много ли ты о себе возомнил, мелкая ты человечья вошь?

— Эй, Обрекающий на Вечность, — окликнул он соседа по Космосу. — Ты глянь…

— Гляжу, — сухо отозвался Вечник. — Ты б не смеялся, а вперед поглядел бы.

— Ну и чего там? — вспыхнул недовольством Каноник. Но коллегу-демиурга послушался — глянул, куда указали. И тут же спал с лица, условно говоря, ибо не знаю, какое у Созидания лицо. — Твою Вселенную! Это что же деется-то?!

— Вот-вот, — хмыкнул Вечник и посмотрел на третьего. — Что скажешь, Бесконечный?

Время в ответ озадаченно промолчало, рассматривая предполагаемую гибель Валинора. Проекция, показывающая грядущие события, была крайне удручающая. Пророческая. Как раз такая, какую и предрек Северус.

— Но-но-но… но позвольте! — хором воскликнули Время, Вечность и Вершитель, увидев печальный итог — угасание и закат эльфов. — Да что за безобразие! У этих писателей вечно всё не так! Один Нарнию угрохал и закончил свой мир непонятно чем, другой тоже зачем-то свой мир в Тартарары спустил! — возмутился Вершитель. — Вы слышали, что Северус сказал? Он сказал, что от мира эльфов ничего не останется.

— Но ведь до конца ещё не скоро, столетий семь-восемь, — с сомнением протянуло Время.

— Так-то оно так, но что, если именно сейчас куется тот самый бракованный гвоздик, который вскоре сломается и повернет весь механизм канона к грядущему разрушению? — мудро заметил Обрекающий на Вечность.

— Мы тебя поняли, — согласно провозгласили Хранитель Времени с Вершителем Судеб. — Но куда нам переместить Арду, чтоб до неё отныне никто не добрался: ни целеустремленный человек с наполеоновскими амбициями, ни маг с такими же повернутыми мозгами, ни демон бродячий мимохожий, ни другой какой-либо долбанутый писатель?

— С последним вы опоздали, — хмыкнул Вечник. — Ник Перумов уже извратил каноны Толкина…

— Но он же не того?.. — забеспокоились Младшие демиурги.

— Нет-нет, — успокоил их Старший. — Придуманный им мир никак не повлиял на вселенную Джона Толкина. Гораздо хуже, когда писатели оставляют свои истории недописанными. А переправить мы можем… — тут Вечник задумался. Остальные затаили дыхание.

Сгусток старшей созидающей Материи, к счастью, думал недолго. Прикинув так и эдак несколько вариантов, он заинтересованно уставился на сине-зеленый шарик Арды, плывущий в космической пустоте. Остальные двое, уловив перемену в настроении Старшего, тут же воспрянули надеждой — о, неужели придумал?!

— Додумал, — поправил коллег Вечник. — Северуса волнует бессмертие детей Элронда, так как он понимает, насколько они ценны для эльфов. Так что решение очень просто и лежит буквально на поверхности — надо всего лишь заставить Эру Илуватора потесниться и впустить в свою вотчину смертных обитателей Арды. Тогда король Элессар сможет отплыть на Запад, получить свет Эльдар и остаться со своей семьей навечно.

— А если Эру не согласится? — засомневались Бесконечный с Каноником.

— Тогда придется Эру подвинуть, — тяжелым гневом всколыхнулся Обрекающий на Вечность. — И направить в его вотчину Истинных Хранителей мира.

Определившись с окончательным вердиктом, трое Созидателей вперили суровый всеведущий взор в несчастную маленькую планетку, которая, ни о чём не подозревая, безмятежно плыла себе в космической пустоте. Так же безмятежно лежал на кровати прилегший после прогулки Северус, ни на йотушку не догадываясь о том, какую бучу он поднял в умах вселенских Смотрителей. По комнате гулял легкий ветерок, играя тюлевой занавеской и щекоча босые пятки Снейпа. Тот поерзывал, но лишь шевелил пальцами ног, мечтая о тапочках, которые ему всё ещё делали.

Тут он ощутил дуновение совсем иного рода, отнюдь не похожее на ветерок. Глянув с ленцой вдоль своего тела, Северус в полном ошеломлении замер, увидев над своей левой ногой нечто огромное и жуткое, мохнатое и полосатое в ореоле слюдяного сияния машущих крылышек. Первый миг недоумения схлынул, когда перепуганный мозг всё же классифицировал насекомое и подсказал забытое слово — дамблдор. Словно подтверждая его, гигантский шмель тяжело воспарил к потолку, разобравшись наконец, что нога — это не цветок.

Проводив глазами гиганта, — шутка ли, шмель размером с половину