этого места только убедились в собственной решимости покарать безвинных подростков.

— Смерть монстрам! Смерть монстрам! — кричали они на непонятном для путников языке, а совсем еще юные лягушата и походившие на жабоподобных детей вторили выкрикам родителей. — Смерть монстрам!

— Что они говорят? — подал голос Девин, стараясь говорить как можно тише.

— Кое-что нехорошее, — шепнул в ответ Бран.

К своему превеликому огорчению, юноша понимал эту странную речь и совсем не хотел переводить другу их страшные выкрики.

— Это-то я как раз понимаю по выражениям их лиц, вернее, морд, — ответил Девин, косясь на выходящих из своих покосившихся лачуг болотных существ. — А значение самих слов разве возможно разобрать? Какое-то нечеловеческое бормотание. Может, у них свой выдуманный язык?

Бран тяжело выдохнул. Казалось, что эта разноголосая буря, повторяющая одну и ту же фразу, как заученную наизусть молитву, никогда не утихнет.

— Они говорят «смерть монстрам». И да, это не выдуманный язык, а обыкновенная латынь. Только не спрашивай меня, почему они изъясняются именно на ней, этого я точно не могу знать.

Девин посмотрел на товарища так, словно видел его впервые.

— Латынь? Никогда о такой не слышал. А ты сам-то откуда ее знаешь?

— Все травнические фолианты на ней написаны. К тому же… — хотел было продолжить Бран, но один из крепких стражей, кажется, Краг, отвесил ему звонкую затрещину.

— Болтать не сметь! Только молчать и идти. Ясно? — грубо выкрикнул он, взяв Брана под локоть и оттащив от опешившего Девина. — Ты станешь говорить с нашим Конунгом. Язык у тебя подвешен.

Бран в недоумении посмотрел на огромного ящера. Уж если он самый болтливый из их группы, то, должно быть, Фиц в понимании этих болотных существ совершенно нем. К тому же, о чем он станет говорить с повелителем скользких амфибий и злобных рептилий? О самых жирных грызунах и насекомых, обитающих в этой местности?

Густой туман улегся по окраинам широкой Топи, открывая взору путников роскошно украшенные палаты из самого что ни на есть тонкого красного шелка с позолоченной тесьмой, серебристыми колышками, вбитыми в жирную глинистую почву и тонкой дубовой лесенкой, ведущей прямо к откидным алым занавесям этого царского шатра, уж никак не вписывающегося в общую темно-зеленую картину странного городка.

— Пришли, — коротко бросил главный страж и легким движением когтистой лапы поднял тонкую ткань. — Худосочный уродец, вперед. Остальные — в клетку, — выкрикнул он, подталкивая Брана к входу.

Юноша так и остался стоять как вкопанный рядом с шатром, не решаясь войти в него. Остальных ребят крупные ящеры взяли под руки и повели дальше.

— Я сказал — вперед! — нетерпеливо выкрикнул главный, легонько пнув Брана дубиной в спину, отчего тот буквально ввалился в покои здешнего правителя.

— Здравствуйте, сэр. Мы привели к вам заблудившихся в Топи людей, — протяжно сказал ящер на латыни, покамест юноша неспешно поднимался с холодного пола в шелковом шатре. — Этот мальчишка выглядит подобно предыдущему сказителю. Возможно, он сможет стать усладой для ваших ушей.

— Интересно. Назови мне его имя, — снисходительно произнес старческий голос.

Бран в мыслях уже был готов к тому, что придется исполнять своеобразные прихоти какой-нибудь пожилой жабы, походившей на ту старуху, что еще недавно желала ему и остальным ребятам смерти. Подняв тяжелую голову, юноша был весьма удивлен тому, что в действительности предстало его взору. Важный седобородый старец, которого здешние именовали не иначе как Конунг Морлей, восседал на позолоченном широком троне с алой бархатной обивкой, держа в руке маленькую янтарную жабу. Его глаза были абсолютно белыми, как свежевыпавший снег, от самых склер до слезных каналов, исключением оставались лишь тонкие багровые вены, прорезающие его глаза, подобно косым молниям.

Бран был изумлен тем, какой удивительно чистый интерес представлял для него один лишь вид этого таинственного человека.

— Говори имя, которое носишь, уродец, — толкнув рукой Брана, сказал страж уже на привычном юноше языке, на котором говорили в его родном Ардстро. — Люди такие глупые, — добавил он, с неприязнью посмотрев на растерявшегося юношу.

— Мое имя Бран. Бран Каллаган, — ответил мальчик на латыни, глядя в бездонные глазницы ни на шутку удивленного Морлея.

— Откуда тебе известна латынь?! — возмутился ящер, продолжая сверлить Брана испепеляющим взглядом, будто юноша покусился на то, что никак не могло ему принадлежать.

— Все же, с вашего позволения, я хотел бы говорить на привычном для меня языке, — не обращая внимания на шокированного стражника, продолжил Бран. — Скажите, вы можете отпустить нас? Мы не желаем зла жителям Топи, мы хотели бы вернуться к себе домой, — сказал Бран, стараясь быть как можно деликатней, ведь такой резкий выпад с его стороны мог быть воспринят неадекватно.

— Исключено, — загадочно улыбнувшись, сказал Морлей, продолжая поглаживать свою янтарную жабу по холке, отчего та издавала звучное кваканье. — Отныне ты и твои товарищи будут жить здесь.

К искреннему удивлению Брана, старец говорил на абсолютно понятном ему чистом языке, в отличие от его преданных слуг.

— Но зачем мы вам? — непонимающе произнес Бран. Казалось, он вовсе не боится быть казненным, более того, судя по сузившимся зрачкам ящера, он просто-напросто испрашивал для себя кары.

— Как смеешь ты, уродец, говорить так с Конунгом Морлеем?! — выкрикнул страж, желая поскорее расправиться с неугодным юнцом.

— Замолчи, Сар, а лучше и вовсе уберись вон из моих покоев, — продолжая поглаживать ручного зверька, сказал Морлей.

Крупный ящер, не задерживаясь ни на секунду, вышел из шатра, затаив дикую обиду на недостойного человечишку, что посмел так нагло обратиться к Морлею и вынудить того выставить самого преданного из всех стражников за дверь.

— Бран, — вновь обратился к юноше старец, — сочини для меня какую-нибудь небылицу, сказку по-вашему, — протяжно произнес он, как будто это было совершенно обыденной просьбой.

— Но я совсем далек от писательского искусства. Как говорят, двух слов связать не могу. К тому же, зачем вам это? — про себя премного удивившись, ответил Бран.

Старик, словно не замечая того, что говорит его собеседник, подвинул к себе поближе позолоченный поднос с дивными спелыми фруктами и, подняв крупную гроздь винограда, погрузил ее себе в рот. Затем проглотил ягоды и, смачно причмокнув губами, продолжил:

— От того, как хорошо ты справишься с моим заданием, зависит твоя жизнь и жизни твоих друзей. Тебе придется приходить в мой шатер с каждым закатом в течение пяти суток и стать усладой для моих ушей. Если откажешься, казню всех твоих товарищей сразу же на загляденье гражданам Топи. Если оплошаешь и не придешь хоть в один из пяти вечеров, буду убивать по одному человеку за каждый пропущенный визит, — хитро улыбнувшись, ответствовал старец. — Забыл упомянуть