Отец не возражал, хотя и был несколько опечален моим отъездом. Я же его уверил, что непременно буду заглядывать к нему и, конечно же, буду с большим нетерпением ждать в гости.

– Решил совсем сделаться отшельником? – со слабой улыбкой спрашивал отец.

Мы вдвоем стояли на крыльце и смотрели, как грузят мои вещи в повозки, проворно скрепляют тугими ремнями, а лошади воротят морду прочь и бьют копытами о сухую землю.

Сейчас я не мог разом вывезти все, и в спешке не было никакой необходимости. Первоочередной задачей я назначил переезд своей библиотеки – если я в чем-то и был уверен, так это в том, что мрачные книги средневековых монахов и их древние проклятья едут со мной, и это не обсуждалось.

Припоминая, как обошлись с моими гиенами, больше всего я боялся, что в мое отсутствие эти книги будут либо выброшены, либо уничтожены.

Подобное отшельничество было единственным способом сохранить то, что мне дорого.

– Я многое понял, пап, – произнес я.

– Да? – Отец обернулся на меня и своим взглядом просил продолжить.

– Я никогда не был вправе рисковать здоровьем, просто потому, что оно не принадлежит мне, – произнес я. – И прости, что мне пришлось потратить так много времени на очевидную истину.

– Этьен, тебе не за что извиняться передо мной, – произнес отец, положа руку на плечо. – Ты же не только по здоровью решил уехать?

Я поджал губы и подернул плечами.

– Вот-вот, – довольно кивнул Оноре. – Вижу, вижу. Скрывать не буду, есть в сердце моем грусть, но грусть эта светлая.

– Хочешь, можешь ехать со мной, – предложил я. – В южном поместье мягче воздух, и, если верить картам, прямо рядом с домом расстилается живописное озеро. Тебе тоже может пойти на пользу на какое-то время оставить холодные стены нашего замка.

– Нет-нет, я рад, что ты решил взять судьбу в свои руки. Тебе это пойдет на пользу, не слушай мою старческую тоску, – вздохнул отец.

У меня отлегло от сердца, ведь если бы отец согласился ехать со мной, мне пришлось бы срочно как-то изгаляться, чтобы скрыть истинный мотив моего отъезда.

К тому же, если мои питомцы уже прибыли в шато, едва ли у меня бы получилось скрыть от отца, что я не то что не отрекся, а лишь больше уверился в своей идее о выведении собственного зверя.

Теперь я знаю, что мой зверинец должен быть тайной, даже от моей семьи. Вернее, тем более от моей семьи.

Глава 2.2

На охотничьи угодья у меня были грандиозные планы, и исполнять их пришлось в кратчайшие сроки.

Я прибыл на новое место за несколько дней до наступления той самой холодной смурной осени, с ее косыми дождями и мерзостными ветрами.

Выбирая, каких брать слуг, я выбирал максимально угрюмых и тихих, которые уже доказали, что умеют держать язык за зубами.

Теперь я на горьком опыте знал цену молчанию и до сих пор не могу простить гибель своих питомцев.

Я пытался винить отца или кузена, но это попросту глупо. Меня предупреждали, и не раз, а я, наивный мальчишка, принес домой настоящее чудо! Истинную волю Господа, воплощенную в этих изумительных созданиях! Но приговор был объявлен, и объявлен заранее. «Зверь есть зверь». Так же они говорили? Но я не хотел слышать этого, и самое страшное, что за мою ошибку поплатились мои питомцы. Но теперь все будет иначе.

Забота о здоровье скорее была предлогом, но в самом деле такая перемена мне, безусловно, пошла на пользу. С восточной стороны двухэтажного шале открывался живописный вид на долину и озеро. Вдалеке тянулись нити речушек, которые неслись сюда с утопающей в голубой дымке гор. Шале было выстроена внизу из камня, а сверху уже из дерева. Мне сразу полюбились и планировка, и уютная обстановка. Ветхость красноречиво и душевно рассказывала о долгих годах, которые вынесли эти толстые деревянные балки и холодные камни, и будто бы обещала стоять еще столько же лет. Новые здания никогда не внушали особого доверия. Кажется, что малейшая трещинка – как первая морщинка у молодых людей, которые так привыкли полагаться на свою цветущую юность. Любые следы старения выглядят убого и гнусно на зданиях, отделанных согласно последнему писку моды, которые подкрашиваются и реставрируются несколько раз в месяц. Почти сразу я стал называть это место своим домом. Чего никак нельзя сказать о величественных замках. Они выносят свои расколы, поросшие северными мхами или вьющимися плющами, как великое украшательство, преподнесенное самим временем. Древние руины, которые дремали в здешних окрестностях в забытьи, как будто бы и возводились с учетом уготованного предназначения – пройти сквозь само время, точно буйный и оглушительный поток, и стать царственными величественными останками, которым уже ничего не страшно.

Восторг мой распространялся не только на охотничье шале, но и на здешние окрестности, по крайней мере, по первому впечатлению, которое, как и первая любовь, имеет право быть обманчивым. Я поспешил проверить воду озера, которое так заманчиво серебрилось вдали, но меня постигло разочарование. Живописная гладь оказалась тухлым болотом, и я приказал вычистить и его, сославшись на необходимость в быстром доступе к чистой воде.

Но это была мелочь по сравнению с реальной задачей, которую мне предстояло решить, притом однозначно с посторонней помощью. В доме был погреб, и еще к моему приезду его разделили на шесть отдельных камер. К сожалению, места для меня уже не оставалось, и сами клетки получились слишком маленькими для моих питомцев.

Скрепя сердце, мне пришлось смириться с временными трудностями, и пока что разместить зверей в такой тесноте, а сам принялся искать скорейшего решения вопроса. Я догадывался, что буду не в силах найти ответы на те вызовы, которые на меня обрушиваются вновь и вновь, и пламенно благодарю Небеса за то, что они любезно послали мне настоящее спасение.

Мне посчастливилось выйти на архитектора по имени Ганс Хёлле из Франкфурта. Ведомый каким-то внутренним порывом, я сразу же написал ему письмо с приглашением к работе. Немец с лихвой оправдал все мои предрассудки относительно его строгих и трудолюбивых соотечественников и приступил к работе, буквально только-только выходя из кареты. Его холодный оценивающий взгляд принялся считывать здешнюю местность и меня, вероятно, как часть пейзажа.

Когда я озвучил задачу – а именно, возведение на этой земле госпиталя, мне показалось, что герр Хёлле уже ехал сюда, прекрасно понимая, что ему предстоит проектировать. Все такой