Он придвинул меня к себе, склонившись и упираясь лбом в лоб.

— Я полгода без зверя, — сказал хрипло. — Почти каждую ночь мне снится, как я бегу по зимнему лесу, как пружинит наст под моими лапами. Просыпаюсь, а у меня все болит, душа болит. Это не вы, это я пустой.

Он выпустил мои руки, отодвинулся и резко начал одеваться.

Волосы, обычно зачесанные назад, теперь падали на его лицо, скрывая эмоциональное состояние. Только до побеления сжатые челюсти показывали внутреннее напряжение.

— Мисс Бизо, я благодарю вас за подаренную мне надежду, — передо мной снова стоял надменный Торваль. — И вследствие этого появился вопрос — что вы хотите в обмен за еще одну попытку в любое удобное для вас время?

Я была с ним совершенно согласна. Если есть хоть небольшая надежда сделать его здоровым и полноценным, нужно пытаться еще и еще. Упрямый… Как и я.

— А давайте я потом условие придумаю? — предложила я.

— Открытый договор? — Торваль поморщился. — Только учтите, не должна быть задета моя честь, а также государственные и нравственные законы. И это не будут коммерчески кабальные требования. Кроме того, договор не должен касаться третьей стороны.

— Эй-эй, вы так мне вариантов не оставите. Я посоветуюсь с семьей. Все-таки, признайте, возвращение стае полноценного главы дорого стоит.

Он хмыкнул. И мы быстро договорились. Не без повышенного тона, конечно. И руками помахали. Под конец он опять назвал меня ведьмой. Уважительно.

После ухода Виктора я села за стол и глотнула еще немного вина. Почему некоторые мужчины не владеют высоким искусством молчания?

Красивый же, глаз не оторвать. А как говорить начинает, только спорить с ним и тянет.

Большая картина медленно отъехала вбок, явив моему взору двух прижатых друг к другу как сиамские близнецы и несколько вспотевших миссис.

— И так дышать нечем, а ты еще и глазок перекрываешь, — скандально заявила Гвен, глядя на сестру.

— Я тебе говорила, что тут место только для одной, а ты — «я похудела, я боком»!

Чуть не выронив от неожиданности бокал, я попробовала обидеться.

— Зачем подглядывали? Вы мне не доверяете?

Обе удивленно на меня посмотрели. Тетя Клара чинно попыталась выплыть из ниши, но ей удалось только подергаться в проеме.

— Фира, ты же не думала, что мы оставим тебя наедине с этим мужланом без защиты, одну!

Я с сомнением посмотрела на их застрявшие фигуры, подошла и помогла выйти, схватив за широкие юбки и выдернув, как морковки из грядки.

— Спасибо, но мистер Торваль оказался воспитанным джентльменом, и ничего неожиданного не произошло.

— Даже жаль, — сказала тетя Гвен, — он весьма темпераментно кричит «Еще», не всякому это дано.

Мы с Грэгом шли по улице, небо было волшебно-голубое, солнце — чудесно-золотое, и замечательно пели птицы. Нам кивали и махали руками прохожие, а мы раскланивались в ответ.

— Поменьше сияйте, мисс Бизо, — сказал рыжий, — а то мы до Академии не дойдем. Поздороваться уже с другой стороны улицы прибегают.

— Не могу, — сказала я, счастливо улыбаясь, — у меня губы сами расплываются.

Всю взрослую жизнь я скупо отмеряла улыбки. Слишком часто беспричинно улыбаться — потерять доверие партнеров. Улыбаться следовало при встрече, при расставании, во время рассказа о продукте или в ответ на шутки. А вот широкие бессмысленные улыбки не к месту бесили бизнес-партнеров. Только с иностранцами можно было улыбаться не в тему, да и то далеко не со всеми. Не принято.

Первые дни Грэг называл меня «хмурой девочкой» и постоянно пытался развеселить. Поэтому сегодня он несколько оторопел, увидев за завтраком мою разъехавшуюся от счастья физиономию.

Я стала студенткой. Пусть вольнослушательницей, пусть практиканткой. Но — студенткой!

В этот счастливый день я надела белую кружевную юбку до колен и с длинным хвостом сзади, синюю блузку под горлышко и удобные синие туфельки с небольшими каблучками. Сердце пело, как будто мне было всего восемнадцать и я шла в университет после школы.

Каюсь, про покушение я семейству пока не рассказала, побоялась, что меня не отпустят учиться. Расскажу им сегодня вечером, только надо слова подобрать поделикатнее.

— Мисс Бизо, по расписанию вам в академзал, там сегодня всех первокурсников на группы распределяют. Вы вольнослушательница, поэтому записывайтесь куда хотите.

Я от нетерпения прыгала на месте, прижимая к себе обеими руками сумку с тетрадками и ручками, напоминая себе Буратино с его азбукой.

Еще раз смерив меня заботливым взглядом, Грэг вздохнул и показал, где находится академзал.

— Чует мое сердце, не к добру это, — услышала я его задумчивое в спину.

Но ноги меня уже несли вперед. Каблучки отбивали «та-та-та» по аккуратно выложенным камушкам академических дорожек. В этом же направлении двигались молодые люди в строго застегнутых пиджаках и редкие девушки в ярких платьях.

— Откуда такая хорошенькая мисс? — спросил поравнявшийся со мной молодой человек, несший высокую стопку папок. Широкоплечий, узкобедрый, с мальчишеской белозубой улыбкой и яркими синими глазами, он производил очень благоприятное впечатление. — Смотрю на вас и глаз оторвать не могу.

Миры меняются, а подкаты все те же.

— Из города, — улыбнулась я. — И мне ваш глаз точно не нужен, не стоит его отрывать.

— Я чувствую, как разбивается мое сердце, а ведь я здесь лучший.

— И сердце не надо бить. Как вы неаккуратно-то с собственными органами. Слишком щедро ради девушки, которую первый раз видите. Лучший? А в чем конкретно?

Я заинтересовалась.

В принципе я не прочь закрутить легкий, ни к чему не обязывающий роман с веселым парнем и непременно вдали от телушек. Почувствовать себя юной и безалаберной. Положа руку на сердце, мне понравился фактурой Виктор, но с живота воду не пить, а характер у оборотня оказался мерзопакостный.

Услышав мой вопрос, молодой человек споткнулся и осторожно предположил:

— В чем лучший? Мы, Стэны, древнего рода.

Идущие рядом и внимательно слушающие нас другие молодые люди заволновались.

— Биккетсы древнее!

— Мартинсоны тоже!

— Вот видите, — я повесила сумку на плечо и настроилась на серьезный разговор, — древность — не аргумент. Тем более сам вы вполне молодой, а не старый, для меня это плюс. А есть еще доводы?

Пока я говорила, молодой человек обнаружил в абрисах моей фигуры новые достопримечательности, до сих пор скрываемые прижимаемой к груди сумкой.