мэм, — дед неожиданно вытянулся во фрунт. — Да, мэм, будет исполнено! — и сунул радик мне. — На!

Я нетерпеливо выхватил «мобилу».

— Алло! Синти?

— Майкл! — обрадовались на том конце волны. — Ты в Вегасе?

— И не один! — выдохнул я, ощущая громадное облегчение. — Тут целая группа советских киношников, и моя Рита тут. Они взяли двух «Оскаров», а как эти долбанные статуэтки довезти домой — не ясно!

Радиофон рассмеялся.

— Очень рада тебя слышать, Михаил, и буду рада помочь! Вы на колесах?

— Да!

— Езжайте в даунтаун, на Фримонт-стрит, мы здесь!

— Всё, едем!

Передав деду его «Моторолу», я потрусил к «Чайкам».

— Умар! Игорь Елисеевич! В даунтаун, на Фримонт-стрит!

— По машинам! — мигом повеселел Синицын.

Мне оставалось плюхнуться на сиденье, и крепко поцеловать Риту.

— А меня? — надула губы Инна.

— И тебя…

— И меня! — потянулась Самохина.

Мне пришлось встать, чтобы приложиться к пухлым губкам Анечки. Тут-то и последовала расплата — Рита с Инной больно меня ущипнули.

Глядя в смеющиеся Анины глаза, я скорбно спросил:

— Вот за что, а?

— За попу! — мило улыбнулась Дворская.

— В целях профилактики любви и… — назидательно изрекла Рита. — И чего там еще?

— И верности! — подсказала Инна с самым невинным видом.

* * *

Даунтаун не сильно пострадал, в отличие от увеселительных заведений. Здесь было чисто — ни трупов, ни битых машин…

А потом нам стало ясно, откуда такой «орднунг» — мимо провели колонну пленных «черногвардейцев», скованных тюремными цепями. Побледнев по-негритянски, то есть, посерев, беспредельщики неуклюже брели, волоча носилки, таща лопаты…

Конвойные из ополченцев вели их, держа автоматы на груди, и бдели.

— Вот это я понимаю! — довольно крякнул Синицын, ерзая на откидном сиденье. — Нагадили? Убирайте! Норма-ально…

А в начале Фримонт-стрит и вовсе картина маслом — там на бойцов «Черной гвардии» даже оранжевые комбезы напялили, как полагается опасных преступников обряжать. И «хулиганы, алкоголики, тунеядцы» весьма бойко разгребали завалы мусора и груды битого стекла. Мертвяков, надо полагать, унесли первыми…

Штаб ополчения разместили в отеле «Эль Кортес». На стоянках, бампер к бамперу, почивали армейские джипы и прожорливые, квадратные «Хамви», увенчанные воронеными пулеметами «Браунинг».

Здесь же сновал личный состав — спокойные парни с автоматами за плечом, волосатики и бритые, белые и черные. Единой формы у ополченцев не было, но чаще всего попадались мешковатые «камки» горных и пустынных цветов.

Нас задержали на дальних подступах. Патрульные, малость красуясь по молодости лет, заглянули в салоны «Чаек», весело осклабились, увидав девушек, и выделили место на паркинге.

— Welcome, Russiangirls! — улыбки так и сверкали, будто фотовспышки.

— Many thanks, — чопорно отвечали русские красавицы, выходя с легкой истомой, небрежно поправляя волосы и тайком оглядывая платья — не замарались ли?

Я немножко ревниво приобнял Риту, Инка прижалась сама. Сощурившись, осмотрелся с небрежностью истинного альфы.

— Всё продумано, — негромко сказал Рахимов за спиной, угадав течение моих мыслей.

— Снайперы в соседней высотке… А на крыше наверняка местная ПВО — парнишки со «Стингерами».

— Позиция — так себе, — снисходительно обронил Иван Третий, — но врасплох не возьмешь.

— Что и требовалось доказать, — заключил я.

Миновав внешние посты, мы всей толпой ввалились в обширное прохладное фойе. По всему объему — уставные порядки. Вдоль стеклянных стен уложены мешки с песком, поодаль — пулеметы на треногах…

— Хэлло, Миша! — послышался оживленный голос Синти. — Рита, привет!

Миссис Даунинг вышагнула из лифта, и легко подбежала. Затянутая в камуфляж, обутая в высокие шнурованные ботинки песчаного цвета, с длинными черными волосами, собранными в хвост, она напоминала мне студентку-израильтянку на военных сборах. Правда, узковатый разрез глаз выбивался из знойного семитского образа.

— Привет всем! — Синти вскинула руку, и киношники, растерянные и смущенные, ответили вразнобой. — Не волнуйтесь, все будет хорошо!

— И даже лучше! — поддакнула Инна.

У моих в этот момент произошел некий момент включения, словно невидимый, но неодолимый пузырь, запиравший нас в себе, лопнул, и все барьеры с препонами улетучились. Жизнерадостный смех сотряс фойе, а Инка до того застеснялась, что спрятала лицо у меня на груди, на мятом и грязном пиджаке с подпалинами от искр.

— Пройдемте в наш генштаб! — сделала Даунинг широкий жест. — Есть новости!

Все гурьбой затопали, а Рита, хватая меня за руку, прошептала на ухо:

— Видел, какое у Олега лицо было, пока ты Инку тискал?

— Да не тискал я…

— Да ладно! Его аж перекосило! Хи-хи…

Чертыхаясь в уме и поминая арию Балбеса про султана и трех жен, я первым шагнул в «генштаб» — огромный «Королевский люкс», где, впрочем, ничего в стиле «лакшери» не осталось. Просторные комнаты по-солдатски заставили столами, компьютерами и дисплеями — здесь царствовали худосочные очкарики, мониторившие половину Лас-Вегаса, особенно подступы к городу.

— Прошу!

В «кабинете» у Синти наличествовал стол — одна штука, стул — одна штука, и диваны — четыре штуки в ряд. Их мы и заняли, а Даунинг расселась, забросив ноги на стол.

— Значит, так, — посерьезнев, она перешла на русский. — Ночью нам удалось связаться с Москвой… Как — не спрашивайте, сама не знаю! Дипломатические каналы мы отвергли сразу — болтовня на высшем уровне ничего не даст. Зато в Карибском море, у берегов Никарагуа, плавает… то есть… Ну, в общем, там целая советская эскадра — все газеты ею пугали! И к утру мы вышли на самого Чернавина, главкома ВМФ. Владимир Николаевич обещал помочь. Вот… — Даунинг развела руками. — Ждем!

— Главное, что о нас знают, — внушительно напомнил Синицын.

Синти даже