удивился я. — А-а… Иван Третий! Стыдоба — не знаешь своего же прикрепленного!»

— Миша! — рявкнул Алексей Макарович. — Гарин!

— Я!

— Удерживаешь южный склон! Ты и… Синицын! Гоустбир! Юсупов! Рахимов! Харатьян! Старшим назначаю Рахимова!

— Есть! — откликнулся Рустам без тени улыбки.

— А я? — обиделся Гайдай.

— А вы в резерве! — отрезал Смирнов.

Рустам быстро раздал карабины «Кольт» М4 — укороченную версию штурмовой М16. Стреляет одиночными и очередями.

— Миша! — Рита подбежала, бледная и перепуганная.

— Ты похожа на Вампиреллу, — старательно заулыбался я. — Да все в порядке, Рит! Нам бы час простоять, да час продержаться. Наши помогут…

— Мишенька…

— Лита Сега-аль… На вот, лучше! Это «Узи». С ним спокойнее…

Чмокнув «Литу» в щечку, я почувствовал вкус соли, но увещевать не стал. Пусть поплачет, может, легче станет. Вон, Инка уже ладонями утирается.

Зато потом девчонки соберутся. Они же русские…

— Не высовываться! — яростно крикнул Рахимов, ловя вскрик Видова.

Олег откатился от края, зажимая левое плечо — сквозь пальцы протекла кровь. Проклова кинулась первой — пригибаясь, сжимая в руках полевую аптечку.

— Ну, хоть левая! — бодрился Видов, кряхтя.

Подбежав к обрыву, я мельком оглядел склон, и упал, подполз к каменной, ноздреватой глыбе на кромке. Пуля ударилась с тупым щелчком, и отлетела рикошетом, издавая поганый звон.

— Рустам! — окликнул я, глядючи, как наши бойцы опасливо ползут к «последнему рубежу атаки». — Тут тропка, от валуна наискосок по склону! Вроде пятерых засек… Внизу деревья, выше одна трава, не укрыться!

— Им же хуже! — осклабился Рахимов. Вскочив на колено, он выпустил короткую очередь, и тут же отпрянул. Ответный залп прозудел, швыряясь песком с кручи.

— Бережем патроны! — пробасил Смирнов, экономно пуская короткие очереди.

— Игорь Елисеич! Сколько времени?

Синицын оттянул манжет.

— Без десяти час!

«Время пошло…»

Тот же день, чуть раньше

Мексиканский залив, борт АТАВКР «Ульяновск»

— Товарищ капитан 2-го ранга! — отчеканил лейтенант. — Оператор «Симурга» доложил о прибытии группы на высоту Джеронимо!

Лей был невысокого роста, поэтому изо всех сил прямил спину, и чуть ли не вставал на пуанты.

«Зря он усики отпустил, — подумал Гирин мельком, — они его не взрослят…»

— Всё? — бросил он отрывисто.

— Оператор докладывает об активности техасских рейнджеров! Предполагает штурм!

— Так пусть поможет нашим! — рассердился кап-два.

— Есть!

«Семь бед — один обед! — крутилось у Ивана в голове, пока он одолевал трап. — Семь бед — один обед! Что за дурость?»

Прогрохотала задраиваемая комингсовая дверь, мягко хрумкая смазанными шестернями кремальер. Со света кап-два сунулся в полутемную ходовую рубку. Тревожно подмигивают красные, желтые, зеленые лампочки на пультах. Тихо жужжат приборы, пощелкивает автопрокладчик, бубнят операторы и вахтенные офицеры.

Контр-адмирал гнулся в сторонке, нахохлен и хмур.

— Товарищ командир, киношники на месте! Только там… эти… рейнджеры. Я приказал оператору «Симурга» помочь нашим…

— И правильно сделал! — отрезал Мехти на ходу. Ухватив микрофон, он зачеканил: — Вертолетной группе — взлет! Машины не жалеть!

Первым поднялся в небо ударный «Катран» Ка-52К. Он сделал круг, облетая авианосец, словно красуясь хищными обводами. Следом раскрутилась «Касатка». Ка-60К выбивался из ряда камовских моделей — его поднимали не два соосных винта, а всего один несущий. «Касатка» могла высадить на берег полвзвода морпехов или эвакуировать шестерых раненых на носилках. В общем, киногруппа уместится. Гирин прерывисто выдохнул.

«Рита, Рита, Рита… — колотилось в голове. — Только бы… Разговорчики в строю! Отставить негатив!»

Две винтокрылых машины потянули к недалекому берегу. Следом, прошуршав по взлетке, вспорхнуло звено «Симургов». А «Як-44» уже вился в небе.

— Полный вперед! — лязгал голос Мехти. — Поддерживать оперативный режим ПВО, наблюдать, держать в режиме кругового обзора! Палубные «сушки» — в готовности номер два. Дежурная пара — в режиме ожидания…

«Всё должно быть хорошо! — дал Иван установку судьбе. — Строго обязательно!»

Тот же день, позже

Техас, высоты Джеронимо

Солнце пекло не по-летнему. Я отер потное лицо о сгиб локтя, и не удержался, уложил голову на руку, сбрасывая напряг со спины и шеи. Полегчало.

Стрельба колотила по ушам, приглушая урезанные команды: «Слева!», «Назад!», «Ложись!»

Запекшиеся губы изломились в усмешке, треснув. Я поморщился, слизывая капельку крови. Просто вспомнил команду «Разом!»

Рейнджеры круты лишь в боевиках, а вот с русскими они точно дела не имели. Мы стреляли экономно, пускали короткие очереди по одиночке — то Дима Харатьян вскинется на колено, выстрелит — и ничком в траву, то Рахимов пробежит, паля веером, и падает на третьем шажке. Приучали рейнджеров.

А потом как подскочим все, разом, да по нескольку очередей! Американцы падали на землю, между корявыми стволами гинкго. Страйк!

Рахимов до того вдохновился — ну, или обнаглел, — что ссыпался по тропке вниз, на пару с Юсуповым, а мы их прикрывали сверху. Два или три контрольных — и спецназовцы бегом вернулись обратно, нагруженные трофейным оружием и бронежилетами.

Я не побрезговал, натянул кевларовый доспех. И парой магазинов к карабину разжился. Но это был наш единственный успех.

Синицына тяжело ранило, в живот и в грудь, он лежал без сознания на туго надутом матрасе, а девчонки молились о вертолете.

И тот прилетел. S-70 «Блэк хоук». Проклекотал лопастями, и открыл огонь из 30-мм пушки, прорыл борозду в песке и глине, расчленив крайний «Хамви».

Куда только подевалась моя усталость! Не дай бог эта летучая сволочь задела Риту или… О том, что может быть «или», даже думать не хотелось!

Рейнджеры внизу орали, прыгали, потрясая автоматами, а я вскочил, и выпустил по