– А кстати, боги Надира – это кто? – полюбопытствовал Адалет.

Рыжий королевич серьезно поджал губы и стал перечислять с видом профессора, читающего лекцию первоклассникам, загибая для верности пальцами одной руки пальцы на другой.

– Суртр – огненный великан… раз… Фенрир – прародитель варгов… два…

– Прародитель кого? – не понял лукоморец.

– Варги – это вроде волков, только черные, раза в два побольше, и раз в пятнадцать злее, – охотно пояснил отряг и продолжил:

– Фафнир – гигантский дракон… три. Нидхогг – змей… тоже большой…

– Метров тридцать-сорок? – с двукратным запасом предположила Сенька.

– Он обвивает весь Хеймдалл, – снова прервал счет Олаф.

– С дуба падали листья ясеня… – округлив очи, присвистнула царевна.

– Интересно, чем питается рептилия такой длины? – дивясь, покачал головой царевич.

– Пока ничем. Но в день последней битвы он раздавит своими кольцами Хеймдалл и Отрягию и проглотит их, – обыденным тоном трактирщика, сообщающего путнику меню дня, проговорил Олаф.

– Надеюсь, к этому времени мы Граупнер уже отыщем, – кисло хмыкнул Адалет.

– Да уж… Зоопарк какой-то, а не пантеон, – изрекла Серафима.

Подозрительно покосившись на царевну, но так и не дождавшись провокаций, подколок и иных шпилек, сын конунга продолжил:

– Еще остался Ульг – дух раздора и предательства… это пять. И Хель – хозяйка Хела, царства мертвых.

– Кого будем подозревать? – Сенька перевернула страницу записной книжки чародея и приготовила грифель.

– Я бы зверей исключил, – нерешительно пожал плечами Иван, – из-за отсутствия пальцев, в основном.

– Значит остается Хель, Ульг, или Суртр?

Рыжий воин расхохотался:

– Всем известно, что если они появятся во дворце Рагнарока, своды обрушатся на их головы, стены надвинутся на них, и пол разверзнется у них под ногами!

Компания задумалась. Если бы во дворце верховного бога обрушились своды, сдвинулись стены, и одновременно провалился пол, это кто-нибудь бы да заметил.

Скорее всего.

В конце концов.

– А если это сделал кто-то по их поручению? – нашел лазейку в тупике изворотливый ум Сеньки.

– Ты думаешь, Старкад – двор проходной? – Олаф оскорбленно уставился на царевну. – Туда кто попало без разрешения Рагнарока не войдет, к твоему сведению! И не выйдет!

– То есть боги Надира исключаются все? – Иванушка пришел к беспардонно напрашивающемуся выводу и глянул в поисках согласия на супругу.

То же самое сделал и Адалет, хоть и по иной причине: при вычеркивании последнего имени грифель в пальцах царевны звонко хрупнул и переломился на три части.

– А чего вы на меня-то смотрите? – сконфуженно засовывая останки погибшего карандаша между чистыми страницами, ощетинилась Серафима. – Кого тут главным поискателем… искуном… сыщиком… вызвали? Вот его и пытайте.

– Попробуйте только! – подскочил сын конунга, готовый к обороне.

– Угомонись, вьюноша, – сурово зыркнул на него Адалет, и тот надулся и утих. – Предсказательница… эта… как ее?..

Никто не смог ему помочь с заковыристым незнакомым именем, и маг, потеряв надежду, махнул рукой и продолжил:

– Она ведь и впрямь сказала, что отыскать кольцо можешь только ты.

– Шарлатанка… – прошипел яростно отряг, но маг продолжал:

– …Так, может, и вправду тебе нужно предоставить свободу действий… – великие сомнения отразились на лице старика при этих словах, но он нашел в себе силы договорить: – …и не мешать?..

– Что бы ты стал делать на нашем месте, Олаф? – внимательно и ободряюще Иванушка посмотрел на дюжего отряга. – Ты скажи, а мы тебе поможем, если получится.

Сын конунга задумался, почесал рыжий затылок, пошевелил губами, помял подбородок и, наконец, изрек:

– Я тут подумал… и решил. Я бы на вашем месте стал искать кольцо в домах остальных богов.

После непродолжительной дискуссии, последовавшей за решением Олафа, сыщики пришли еще к трем выводам.

Первый: заявиться в дом к богу среди бела дня и начать там переворачивать всё вверх дном от своего имени, и даже от своих пяти имен, никто из них не торопился.

Второй: если перевернуть всё вверх дном в доме бога среди бела дня не представляется возможным, значит, это следует проделать среди темной ночи.

И третий: если они уж решились на такое святотатство, то к чему его откладывать на завтра, если сейчас на улице как раз стоит подходящая для темных дел темная ночь.

Попросив карту у супруги Рагнарока, хмуро сидевшей на кухне за кружкой остывшего чая с мокрым компрессом на лбу – индикатором ужасной головной боли и еще более ужасного настроения – отряд под руководством Адалета погрузился на Масдая и, промчавшись незамеченными над грохотом и ором еженощного пира героев, вылетел на улицу. Правда, после часа полета небосвод, как назло, очистился от туч и высыпал на сыщиков все свои драгоценности разом, как назойливый ювелир. Ночь сразу перестала быть не только темной, но и просто подходящей, но было поздно: крошечные огоньки обиталища супружеской пары Фрея и Фреи, бога благосостояния и богини плодородия, уже манили, завлекали и притягивали дерзких незваных гостей.

Масдай завис под прикрытием крон небольшой рощицы, и искатели получили возможность разглядеть объект предстоящего налета как следует.

Больше всего дворец Фреев был похож на загородную усадьбу какого-нибудь безумно богатого лесогорского или лукоморского боярина, чьим фамильным проклятием стало полное отсутствие вкуса и чувства меры.

Если что-то присутствовало в архитектуре дома, планировке парка или сада, то не надо было приглядываться, раздумывать и гадать – можно было заранее знать со стопроцентной уверенностью, что этого будет много и везде.

Если лепнина – то ей, как отряжские скалы – лишайником, будут покрыты и карнизы, и фронтоны, и колонны, и скамейки, и бордюры. Если скульптура – то в парке, в саду, в огороде, на хоздворе, на карнизах, на крыше и даже на ограде. Если позолота и драгоценные камни – то ими, как пещера трех подземных мастеров, блестело всё, включая урны и качели в парке. Если цветы – то все остальные украшения и архитектурные изыски терялись и тонули под их удушающим ароматным натиском…

Хозяева всего этого цветочно-мраморного-гипсового великолепия всё еще не спали.

Корпулентный высокий мужчина неопределенного возраста и дама ему под стать неспешно перемещались по парковым дорожкам в сопровождении десятка коротышек-цвергов с вычурными стеклянными фонарями в маленьких мозолистых ручках.

– Вот глядите, глядите, милейшая Фрея! – останавливаясь то и дело, обращался к женщине толстяк. Ни его врожденное благодушие, ни ночь, не могли скрыть обиженное возмущение большого ребенка. – Полюбуйтесь на дела рук своих! Вот вам ваши утренние испытания нового удобрения! Еще вечером ваши фиалки гармонично сочетались с моим «Приносящим дары», а сейчас?.. Его просто не видно из-под всей этой зелени!