О, если бы я ее могла перенести поближе к Парижу! – вдруг вздохнула она: – тогда бы все мечты моей жизни осуществились!..

– Вот все документы на владение виллой, эчеленце, – заявил управляющий, подавая ей пакет с бумагами: – ваш поверенный, синьор Франсони, очень извиняется, что не может лично заявить вам свое уважение. Он вчера выехал в Сицилию и вернется недели через три. – Это тоже была фраза, вперед продиктованная Клюверсом.

– Но остаток денег, счеты и прочее, – хлопотала Екатерина Михайловна, стараясь войти в роль.

– Все здесь в пакете… Тут же объяснительная записка, – отвечал с поклоном управляющий. – Я проверял счета, они вполне верны и законны.

– Тетя, тетя! Иди сюда, смотри, какой вид открывается с террасы! – звала тетку молоденькая Ольга Дмитриевна, выскочив на балкон. – Смотри, какая прелесть. Вот Арно, вот вся Флоренция, как на ладони, а это что за прелесть, дворец или тоже вилла? – воскликнула она, обращаясь к управляющему.

– Эта вилла принадлежит вашему соотечественнику, господин Клюверсу из Петербурга, – отвечал с новым поклоном итальянец.

– Как, Клюверсу? – играла свою роль достойная дама, – Казимира Яковлевича.

– Точно так, господин Казимир Клюверс… Он только что купил ее у фамилии Герардеска и теперь производит на ней чудеса…

– Какие же? – любопытствовала дама.

– О, эчеленце, он возводит сады Семирамиды! Все ценные растения по всей Флоренции скуплены и перевезены на виллу Амальфи, что я говорю – во всей Флоренции, скоро во всей Италии нельзя будет найти ни одной красивой пальмы, ни одной драцены…

– Господин Клюверс мой хороший знакомый, – с какой-то гордостью заявила Екатерина Михайловна: – узнав, что мы приехали, он наверно поспешит сделать нам визит.

– Ах, какой удивительный и неподражаемый вельможа этот господин Клюверс… Это своего рода Монтекристо… Для него нет ничего невозможного… Мне кажется, пожелай он, и сам великий папа продал бы ему все свои сокровища из Ватикана… О, эчеленце, если бы вы видели, какая у него картинная галерея, что за фрески, что за статуи, право, ни в Трибуне, ни в Питти [Галерея Питти и Трибуна во Флоренции знамениты своими коллекциями картин древних мастеров. – Прим. автора] нет ничего подобного. – Наглый итальянец врал и хвастал, как только может хвастать итальянец, которому не только позволяют врать, но и платят за вранье!

– И вы говорите, что у господина Клюверса много хороших статуй! – вмешалась в разговор молодая девушка.

– Клянусь св. Антонием Падуанским, столько же, как на Миланском соборе [На крыше Миланского собора стоит более тысячи статуй. – Прим. автора], – воскликнул с пафосом итальянец: – и представьте себе, эчеленце, они все стоят в чудном зимнем саду, среди тропической зелени. Кроме того, что за богатство… на каждом шагу серебряные вазы, серебряные фонтаны, малахитовые столы, севр и сакс… Экипажи, лошади, лучшие русские рысаки… Я думаю, господин Клюверс гораздо богаче Ротшильда, – итальянец хватил через край, зарвавшись в похвалах. Молодая девушка только усмехнулась и сбежала по мраморной лестнице в изящный садик, в глубине которого стояло красивое здание с громадными окнами.

Стоял январь месяц, было хотя и тепло, но зелени почти не было, и только в громадных окнах павильона виднелись прихотливые очертания листьев тропических деревьев.

– Это что? – спросила Ольга Дмитриевна, подбегая к дверям павильона.

– Зимний сад, эчеленце. Я распорядился его привести в порядок и подновить растениями. Я знал, что эчеленце большая любительница цветов.

– Кто вам сказал это? – быстро спросила Ольга.

Итальянец проболтался. Он быстро сообразил это и тотчас нашелся.

– Я знал, что сеньоры русские, а у русских всегда такой развитый вкус и такая любовь к тропическим растениям, вероятно, как контраст с их суровым отечеством!

С этими словами итальянец отворил двери оранжереи, и Ольгу обдало теплым воздухом, напоенным проницательным, но чудным запахом душистых тропических цветов. Тот, кто составлял коллекцию этой оранжереи, был мастер своего дела. Тут был подбор всех цветов и растений, которые чаруют глаз и раздражают своим запахом нервы.

Ольга Дмитриевна с восторгом вдыхала в себя этот теплый, душистый воздух и смело направилась в густую чащу растений по чуть видной тропинке, усыпанной песком.

Из-под пьедестала, поддерживающего мраморное изваяние богини Флоры, журчал фонтан и падал в мраморный бассейн. Вид был прелестный, так что Ольга невольно залюбовалась и замечталась.

– Ах, эчеленце, если бы вы видели Семирамидины сады на вилле Амальфи! – вдруг снова заговорил итальянец, последовавший за молодой хозяйкой: – что бы вы сказали тогда? Это роскошь, это поэзия!

Молодая девушка вздрогнула. Вкрадчивый голос итальянца, его плутовское лицо и что-то неуловимое, сквозившее в каждом его слове, в каждом движении, действовали на нее как-то странно. Она не питала к нему еще антипатии, но была бы рада, если бы он оставил ее одну.

Итальянец, кажется, без слов понял мысли молодой девушки и, склонившись низко, беззвучно удалился, отправляясь отыскивать старую хозяйку, успевшую, тем временем, начат уже раскладку своих вещей при помощи парижской горничной и грума, вывезенных тоже из Парижа. И тот, и другая ждали свою барыню уже давно, так как были отправлены, как помнит читатель, из Парижа не курьерским, но багажным поездом!

Увидев вошедшего итальянца, достойная дама тотчас под благовидным предлогом, выслала своих слуг и в ту же минуту итальянец подал ей с низким поклоном маленький конвертик. Быстро сорвав его, Екатерина Михайловна прочла следующие строки:

«Надеюсь, вы убедились, что я умею держать слово. Нам необходимо увидеться раньше, чем я явлюсь официально в ваш дом. Приезжайте сегодня же вечером во Флоренцию. Ѵia Рогte Rosso, № 19, кв. 3. Я буду вас там ждать. О. Д. скажите, что едете по делам.

Ваш К. К.»

Эта записка сильно встревожила достойную даму. Она, к тому же, была так утомлена дорогой, что с наслаждением улеглась бы в теплую постель, а тут скачи во Флоренцию на объяснение. Но делать было нечего. Господин Клюверс был не из тех, с которыми можно шутить, и она, скрепя сердце, решилась исполнить его желание.

– Нельзя ли поскорее добыть мне фиакр? – проговорила она, обращаясь к управляющему.

– Зачем же фиакр? – с удивлением переспросил итальянец, – три лошади, два экипажа и кучер ждут только ваших распоряжений.

– Ах, да, я совсем забыла, что мой доверенный купил и, лошадей, – поправилась дама. – Прикажите заложить купе.

– Оно уже готово у крыльца, – с поклоном доложил итальянец.

И Екатерина Михайловна через несколько минут катилась, на мягких резиновых шинах собственного экипажа, во Флоренцию, хотя и недовольная в душе слишком большою поспешностью Клюверса, но, вместе с тем, многое ему простившая за уменье делать дело en grend [широко (анг.)].

Робко позвонив в указанный номер квартиры, на дверях которой виднелась медная доска