– Только, конечно, вы не забудете нашего обещания…

– Можете ли вы сомневаться!.. Для вас я на все готов! Вы – ангел!..

– Я вам верю, вы – честный человек.

Постыдный торг был заключен.

Глава ХХIII

Бандиты

Прошло три дня.

Екатерина Михайловна не подавала виду, что сердится на Ольгу, и та начинала забывать противную сцену объяснения с нежданным женихом. О Клюверсе и слуха не было. По словам достойной дамы, он в тот же день, как получил отказ, уехал из Флоренции в Рим. Между тем, он и не думал выезжать из своей виллы, и между ним и Екатериной Михайловной были ежедневные сношения, дальнейший план действий был установлен окончательно.

Решено было, что на пути из Флоренции на виллу, якобы злоумышленники нападут на возвращающихся из театра дам, и увезут молодую девушку. Она должна будет очнуться только на вилле Клюверса, в его власти, и он предложит ей, как доказательство раскаянья, немедленно же повенчаться… Клюверсу удалось купить согласие одного заштатного греческого священника, совершить обряд у него на вилле, да и эту формальность он делал, собственно из-за щепетильности достойной дамы, боявшейся, чтобы слишком явный скандал с племянницей, проданной миллионеру, не стал известен в Парижских салонах. Продать для насильственного, хотя бы и законного брака племянницу, было только ловкой аферой!..

Наконец, назначенный для совершения преступления день наступил. С утра Екатерина Михайловна была чрезвычайно мила и ласкова со своей племянницей, и даже обещала взять вечером ложу в опере. Ольга была в восторге. Она страстно любила музыку, да и как не любить ее в той чудной стране, где, кажется, все, и воздух, и небо, и земля напоены одними несмолкаемыми мелодиями.

– Одно досадно, – говорила достойная дама, – не знаю, как и быть: Пиэтро, кучер, опять запьянствовал… проспится к вечеру.

– Все равно, тетя, можно поехать и в фиакре. Помнить, как бывало в Париже, – возразила племянница, которой он хотелось поехать в театр.

– Да, chere, то было в Париже, моем бесценном Париже, а не в этой дикой Италии. Ты только погляди, каким бандитом смотрит каждый кучер фиакра… мне просто страшно!

– Бандитом! – Ольга расхохоталась. Милая тетя, бандиты остались теперь только в романах, да в операх, ну откуда же им быть здесь, во Флоренции?

– Ох, и не говори, я сама слышала, что рассказывали про графиню Фиеско… Представь себе, ее прямо с бала, и наемной кареты, похитил герцог Персано и увез в свой палаццо [Сюжет драмы Шиллера «Фиеско», в основе которой лежат реальные события].

– Ну, и что же?..

– Муж начал большой скандал, доходило до самого папы, тот дал развод, и она вышла замуж за герцога.

– Значит, все хорошо, что кончается хорошо, – с улыбкой отозвалась молодая девушка. Она и не могла предполагать, что старая виверша [виверна – мифическое существо, напоминающее европейского дракона, но только с одной парой лап] готовит почву для дальнейших событий.

– Или постой, постой, вот еще не больше двух лет, маркиз Палиэзи, через подкупленного «кукиэре»[ извозчика – Прим. автора], завез молодую американку, мисс Гудзон, в свой дворец, а она была невестой, где-то там, в Америке… продержал ее два дня и затем… она должна была согласиться стать его женой… во избежание скандала… О, после этого, я дала себе слово никогда не ездить в Италии в фиакрах!

Молодая девушка задумалась. Тон тетки казался ей не совсем искренним, но у неё и в мыслях не было заподозрить ее в предательстве. После обеда погода, как нарочно, разгулялась, было так тепло и ясно, что даже Екатерина Михайловна вышла посидеть на террасу и, наконец, согласилась послать управляющего в город за ложей и за хорошим, вполне верным наемным экипажем.

Через час хитрый итальянец возвратился; ему удалось купить ключ от лучшей ложи театра Перголо [В Италии ложи являются частной собственностью, и кроме входной платы, надо еще покупать ключ у владельца. – Прим. автора] и нанять хороший фиакр из «ремиза», то есть без номера и с кучером в ливрее.

Опера шла блестяще. Марчелла Зембрих чаровала своих слушателей дивным, чисто художественным исполнением своей партии, и Ольга была как в чаду. Хорошее пение производило на нее всегда сильное действие, а тут, кроме этого, она чувствовала во всем теле какую-то сладостную истому, какое-то непривычное возбуждение нервов. Глаза её горели, дыхание было жарко, в голове как-то странно кружилось. Достойная тетушка пристально вглядывалась в разрумянившееся лицо молодой красавицы, и по временам, словно машинально, подавала ей хорошенькую бонбоньерку с конфетами.

Странное дело, сама она, большая любительница конфет вообще, на этот раз остерегалась кушать их и только подчивала племянницу. Дело в том, что эту бонбоньерку передал ей, разумеется тайно, Казимир Яковлевич, и на этих конфетах, главным образом, основывал успех своего адского плана.

К четвертому акту неестественное состояние молодой девушки усилилось до того, что она сказала тетке, что у неё от духоты в театре заболела голова, и едва начался финал, быстро встала и попросила поскорее уехать.

– На воздухе все пройдет! – успокаивала ее достойная женщина, и через несколько минут их нанятое купе катилось по улицам города.

Но на свежем воздухе Ольге Дмитриевне не стало легче. Кровь стучала в виски, лицо горело, голова была полна каким-то сладостным туманом, но руки и ноги были совсем бессильны и во всем теле чувствовалось какое-то приятное изнеможение

– Тетя, мне кажется, что я умираю! – произнесла Ольга: – но мне так хорошо, так приятно… что если это смерть – она не страшна!

– Ну, полно, полно, душечка, все пустое, ты такая нервная, наслушалась любимой музыки… нервы расстроились… завтраму все пройдет.

Экипаж катился уже по загородному шоссе. Кругом было темно и пусто. В поздний час ночи по этой дороге путник составлял редкость, а экипажей вовсе не встречалось.

Вдруг, на повороте дороги, из-за кустов внезапно выскочили четыре человека и преградили путь экипажу, в котором ехали наши дамы. Все они были в масках и, по итальянскому обычаю, в плащах.

– Стой! – крикнул один из них, направляя пистолет в грудь кучера. Тот задержал лошадей. Бандиты бросились к дверцам кареты. Достойная дама, продолжая играть свою роль, делала вид, что отчаянно протестует против насилия, и словами, и руками защищала свою племянницу. Ольга Дмитриевна тоже, как будто пришла в себя, и страшно перепуганная, держалась всеми силами за стенки кареты, но четыре сильных руки без труда вытащили ее оттуда, кто-то накинул ей большой суконный плащ на голову, схватил ее