расплатиться за лечение, ей стало страшно.

Сергей Аркадьевич чувствовал, как растет Машино раздражение. Но он терпел.

В тот день Маша поняла, что так дальше продолжаться не может. Она обратилась за помощью к старым друзьям мужа. Нужно попытаться вернуть старые долги, выпросить привилегии, всё что угодно. Это было унизительно, но выбора не было.

Небритый Сергей Аркадьевич в засаленном халате второй час сидел в столовой и ждал возвращения Маши. В последние дни он плохо себя чувствовал: температура не спадала, его мучили понос и боли в спине, не мылся почти неделю.

Старик услышал, как хлопнула входная дверь, и торопливо выехал в холл.

Маша скинула шубу и туфли на тонкой шпильке и прошла на кухню, не взглянув на мужа. Старик, быстро перебирая колесами, поспешил за ней.

– Что он сказал? Не молчи!

Маша достала из винного шкафа бутылку белого вина, наполнила бокал до краев и выпила. Налила второй. Сергей Аркадьевич терпеливо ждал. После третьего бокала Маша направилась в гостиную и упала на диван.

– Все плохо? – не выдержал Сергей Аркадьевич. – Ему время нужно, чтобы наличные вывести? Сколько? Неделю, две?

Маша поболтала в бокале вино, подняла на мужа глаза.

– Ты почему не помылся, а? Воняет, как от бомжа. Где Тамара? Я велела ей вымыть тебя!

Сергей Аркадьевич виновато сложил руки на коленях:

– Тамара рассчиталась. Ты ей второй месяц не платишь. Она с меня расписку взяла.

– Сволочь неблагодарная.

Снова наступила тишина. Сергей Аркадьевич начал терять терпение.

– Ты мне скажешь…

– Ничего! – прервала его криком Маша. – Ничего они не дадут!

Сергей Аркадьевич смутился:

– Как же это?

– Всё, нет у тебя в этом городе друзей. И не было никогда. Забудь, нас по миру пустили! – Маша резко поставила на столик бокал, расплескав содержимое.

– Они мне почти шесть миллионов должны…

– Нету! Ничего у тебя нету! Всё.

Маша неожиданно громко рассмеялась:

– Что мне теперь делать, а? На что жить? Ты понимаешь, в какое ты меня положение поставил?

Сергей Аркадьевич потерянно посмотрел на жену и произнес осипшим голосом:

– Я тебя в положение поставил?

– Все деньги спустили. На лекарства, на операции. На физиотерапию бесконечную! А толку-то?! Ленивая скотина! Хотел бы встать – каждый день бы занимался. Сволочь. Мне тридцать семь уже! Ты об этом подумал?!

Маша зарыдала. Но это была лишь минутная слабость. Она вытерла слезы, поправила макияж. Сергей Аркадьевич подъехал ближе:

– Машенька, все хорошо будет. Все наладится. Мы что-нибудь придумаем. Я завтра сам к ним поеду.

Маша расхохоталась:

– Поедет он! Кому ты нужен? Они соболезнования передали! Это все, что они готовы тебе предложить. Твои друзья до гроба.

Маша достала из сумочки какие-то бумаги и положила перед Сергеем Аркадьевичем.

– Это что?

– Дарственная. На дом, на машину.

Сергей Аркадьевич быстро пролистал документы:

– Не может быть и речи. Я не подпишу.

– У тебя пенсия и инвалидность. А это почти полмиллиона в год. Я на эти копейки не претендую. Подберем тебе дом престарелых. Трехразовое питание, прогулки по субботам, лото. Всё как у людей. Поживешь еще.

Маша подошла к окну.

– А не подпишешь, я тебе рот залеплю и во двор выкачу, – спокойно добавила она, – водой из ведра оболью и на ночь оставлю. А ночью минус два. А что? Ты сам дом в глуши выбрал, чтобы никто глаза не мозолил.

Маша посмотрела на старика.

– А всем скажу, от инфаркта помер, никто разбираться не будет. Моя воля, я б тебя голыми руками удавила. За все, что я пережила в этом году. Грех на душу брать не хочется. Не чужие люди все-таки, Сереж. Давай, бери ручку, пока не передумала.

Сергей Аркадьевич хорошо знал свою жену и понимал, что она не шутит.

Он взял ручку и подписал дарственную витиеватой подписью солидного человека.

IV

44 часа с начала эксперимента

Катя лежала в углу на старом матрасе, свернувшись калачиком. Услышала шаги и гул мужских голосов. Поднялась, подошла к решетчатому окошку на двери.

По туннелю шли Рома, Нурлан, Платон и Андрей, вооруженные самодельными инструментами.

– Щас мы им устроим день независимости, сука! – произнес Рома. – Если надо будет, я туннель до Монголии пророю, так они меня выбесили, твари.

Проходя мимо Катиной камеры, Рома шарахнул по железной двери ножкой от кровати. Катя вздрогнула и скрылась в глубине своей темницы.

Андрей задержался у Катиной камеры и, дождавшись, когда остальные зайдут в комнату охраны, протянул через окно бутылку воды.

Катя взяла воду, жадно глотнула:

– С… спасибо большое.

Сделав несколько больших глотков, посмотрела на Андрея:

– Наташу я не убивала, а мой папа давно умер в тюрьме, болел долго. Вы мне не верите?

У Кати перехватило дыхание. Андрею было жаль ее.

– Катя, не важно, верим мы тебе или нет. Отпустить тебя мы не можем. Когда выберемся, тебя заберут отсюда. Обещаю. Постарайся успокоиться.

Катя крепко сжала дрожащими пальцами стальные прутья.

Рома, Нурлан и Платон ковыряли саморезами стену. Платон, по обыкновению, халтурил, но энтузиазм изображал отлично.

Стена покрылась дырами, острый конец самореза цеплял край и отламывал крупные куски штукатурки.

– Ну как, получается? – поинтересовался Андрей, войдя в тесную комнату.

– Работает! Пошла жара, – ответил Рома, демонстрируя очередной удар.

Все старались бить в одно место, расширяя проход. В комнате было тесно и душно, пыль стояла столбом, но на это никто не обращал внимания.

V

45 часов с начала эксперимента

Татьяна уже целый час ворочалась на матрасе. Ей ужасно хотелось спать, но мысли роились, прогоняя сон.

Она уже попробовала технику заземления, дыхательные упражнения, даже пыталась мысленно укачать своего внутреннего ребенка. Но все тщетно. Наконец она сдалась и резко скинула одеяло.

Сергей Аркадьевич сидел в гостиной, крутил в руках пузырек с красной жидкостью. Верхний свет замигал и погас, но старик этого не заметил.

Вошла Татьяна и налила воды.

– Ты чего в потемках?

Сергей Аркадьевич не ответил. Татьяна щелкнула выключателем на стене, но света не было.

– Час от часу не легче…

Татьяна включила торшер, устало опустилась на диван. Она с трудом соображала. Казалось, конца и края этому не видно. Татьяна убрала со лба влажную прядь волос, взглянула на старика:

– Ты как? Держишься?

Сергей Аркадьевич снова промолчал.

– Не переживай, Сергей Аркадьевич. Как-нибудь выкарабкаемся. Никуда не денемся. Там, наверху, жизнь, родные. И мы им нужны.

Голос старика потерял громкость и интонации:

– Мне обратно дорога заказана, никому я не нужен.

– Брось. Не может такого быть.

– Может. Думал, в эксперименте пригожусь, получу денежку и уеду из своей богадельни к чертовой бабушке. А теперь… Лучше уж в ящик сыграть, чем туда вернуться, ей-богу.

Татьяна посмотрела на старика. Он постарел еще больше, осунулся, инвалидное кресло стало ему велико.

– А еще думал, – продолжил он, – в глаза ей посмотрю и все пойму. Столько лет ждал, думал, поступлю как человек. Человек с большой буквы. Прощу ее и заживу по-новому… Ну и что вышло? Старик с маленькой буквы в инвалидном кресле. И вы бросите меня при первой возможности…

– Перестань, никто тебя не бросит.

Сергей Аркадьевич крепко сжал пузырек в руке:

– Ты мстила когда-нибудь?

Татьяна, подумав, кивнула. Вспомнила, как